Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
– Хотите сказать, что, пока вы были их… э-э-э… пленником, вам не доводилось наблюдать размножение делением?
– Верно. – Я задумался. – Во всяком случае, мне так кажется.
– Вы не помните? Но насколько я понял, после разделения у, э-э-э… жертвы сохраняются все воспоминания?
– Это и так, и не так… – Я попытался объяснить ему то странное, как бы отрешенное состояние, в котором пребывает человек во власти хозяина.
– Я полагаю, это могло происходить, пока вы спали.
– Может быть. Но, кроме сна, есть другие периоды, которые трудно вспомнить. Это их прямые «конференции».
– Конференции?
Я объяснил, и у него загорелись глаза.
– О, вы имеете в виду конъюгации!
– Нет, я имею в виду «конференции».
– Очевидно, мы говорим об одном и том же. Как же вы не понимаете? Конъюгации и деление… Они размножаются по собственной воле, когда поступает достаточно пищи… то есть достаточно свободных носителей. Надо полагать, один контакт на одно деление. Затем, когда появляется возможность, происходит деление, и буквально в считаные часы появляются два новых взрослых паразита. Может быть, даже быстрее.
Я задумался над его словами. Если он прав – а глядя на гиббонов, в этом трудно было усомниться, – тогда почему мы в Конституционном клубе так зависели от поставок? Или может быть, я ошибаюсь? На самом деле я мало что тогда понимал. Делал только то, что приказывал хозяин, и видел только то, что попадалось на глаза. Но почему мы не наводнили Нью-Бруклин, как наводнили Канзас-Сити? Нехватка времени?
По крайней мере, стало понятно, откуда в Канзас-Сити столько паразитов. Имея в наличии космический корабль с запасом транзитных ячеек и достаточно большое «стадо» носителей, титанцы просто начали размножаться, пока не догнали числом землян.
Я не экзобиолог, но я умею делать простые арифметические вычисления. Допустим, в том корабле, который, как мы считали, приземлился около Канзас-Сити, прилетела тысяча слизней. Допустим также, что при благоприятных условиях они делятся каждые двадцать четыре часа.
Первый день – тысяча слизней.
Второй день – две тысячи.
Третий день – четыре тысячи.
К концу первой недели, то есть на восьмой день, их будет сто двадцать восемь тысяч.
Через две недели – больше шестнадцати миллионов.
Однако нет оснований считать, что они делятся только раз в сутки; напротив, случай с гиббонами доказывает, что это не так. И мы не знаем, что летающая тарелка несла в трюме только тысячу транзитных ячеек, – их может быть и десять тысяч, или больше, или меньше. Предположим, они привезли на развод десять тысяч и стали делиться каждые двенадцать часов. Через две недели получится…
БОЛЬШЕ ДВУХ С ПОЛОВИНОЙ ТРИЛЛИОНОВ!!!
Число просто не укладывалось в голове, оно было космического масштаба. На всей Земле не наберется столько носителей, даже если к людям приплюсовать обезьян.
Мы окажемся по колено в слизняках – причем в самое ближайшее время. Даже в Канзас-Сити я не чувствовал себя так скверно.
* * *
Доктор Варгас представил меня доктору Макилвейну из Смитсоновского института. Макилвейн занимался сравнительной психологией, и, по словам доктора Варгаса, именно он написал книгу «Марс, Венера, Земля: исследование побудительных мотиваций». Варгас ожидал, что это произведет на меня впечатление, но я книгу не читал. И вообще, как можно изучать мотивации марсиан, если все они вымерли еще до того, как мы слезли с деревьев?
Они тут же принялись нести какую-то научную тарабарщину, а я продолжал наблюдать за гиббонами. Некоторое время спустя Макилвейн спросил:
– Мистер Нивенс, а как долго длятся эти «конференции»?
– Конъюгации, – поправил его Варгас.
– Конференции, – повторил Макилвейн. – Не упускайте из виду: этот аспект более важен.
– Но позвольте, доктор, – не уступал Варгас, – этому есть параллели в земной биологии. При примитивном воспроизводстве конъюгация – это средство обмена генами, посредством которого мутации распространяются из одного тела на…
– Антропоцентризм, доктор! Вы не знаете, что у этой формы жизни имеются гены.
Варгас покраснел.
– Ну хотя бы эквивалент генов вы позволите мне допустить? – сказал он довольно сухо.
– Не вижу такой необходимости. Я повторюсь, сэр, вы оперируете аналогиями там, где нет никаких оснований предполагать, что аналогии имеют место. У всех форм жизни может быть одна, и только одна, общая характеристика, и эта характеристика – стремление выжить.
– И размножаться, – упрямо добавил Варгас.
– А если данный организм бессмертен и ему не нужно размножаться?
– Но… – Варгас недоуменно пожал плечами. – Тут ваш вопрос неуместен. Мы ведь уже знаем, что они размножаются. – Он махнул рукой в сторону обезьян.
– А я полагаю, что это не размножение, – возразил Макилвейн, – я думаю, что мы имеем дело с единым организмом, который стремится захватить для себя побольше жизненного пространства. Нечто подобное происходит, когда мы пристраиваем новое крыло к дому. Нет, право, доктор, я не хочу вас оскорблять, но нельзя же настолько погрязнуть в идее зигот-гаметного цикла, чтобы забыть о возможности существования иных принципов.
– Но во всей Солнечной системе… – начал было Варгас.
– Антропоцентризм, терроцентризм, гелиоцентризм, – перебил его Макилвейн, – это все провинциальные подходы. Возможно, эти существа прилетели к нам из другой звездной системы.
– Ничего подобного! – вставил я. В мозгу вдруг вспыхнуло изображение Титана, и одновременно удушье снова сдавило горло.
На мою реплику никто не обратил внимания. Макилвейн продолжал:
– Если вам нужны аналогии, возьмите амебу – это более ранняя, более простая и гораздо более успешная форма жизни, чем наша с вами. Мотивационная психология амебы…
Дальше я слушать не стал. Свобода слова, конечно, дает человеку право рассуждать о «психологии» амебы, но слушать это я совсем не обязан. Они так и не вернулись к вопросу о том, сколько времени занимает «конференция», а я так и не сказал им, что «конференции» длятся бесконечно.
Затем они занялись экспериментами, что несколько подняло их в моих глазах. Варгас распорядился перевести бабуина с паразитом на спине в клетку к шимпанзе и гиббонам. До этого момента гиббоны вели себя как обычные гиббоны: ухаживали друг за другом, выискивали блох и тому подобное, разве что казались слишком тихими – и зорко следили за каждым нашим движением. Но едва новичок оказался в клетке, они все сошлись в круг, спиной к спине, и начали прямую конференцию, слизняк к слизняку.
– Вот видите, видите?! – Макилвейн взволнованно ткнул пальцем в сторону клетки. – Эти «конференции» нужны им не для размножения, а прежде всего для обмена информацией. Временно разделенный на части организм вновь себя идентифицирует!
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
