Другим ветераном среди пришельцев был корабельный плотник, который стал их лидером и представителем. Это человек умел делать абсолютно все, и делал это очень хорошо. Он охотно вызывался помочь, где только это требовалось. Он управлял своими товарищами умно и тактично, и мы обнаружили, что он отличный парень, и на вахте, и в кают-компании, так как он обладал ровным спокойным характером и незаурядным чувством юмора.
* * *
16 сентября, на четвертый день путешествия, конвой все еще находился в Баренцевом море. Не утихала сильнейшая метель, мы то и дело попадали в полосы густого тумана. Мимо проплывало множество величественных айсбергов. На следующее утро мы должны были встретиться с кораблями эскорта, которые оставили конвой PQ-18, и действительно, около полудня на горизонте была замечена белая ракета. Рано утром 17 сентября к нам присоединились внушительные силы, которыми командовал контр-адмирал Роберт Барнетт, державший флаг на крейсере «Сцилла». Вместе с ним было не менее 17 эсминцев, и теперь более 40 военных кораблей сопровождали 14 транспортов. Но мы вовсе не смотрели на эсминцы. Внимание буквально всех нас приковал один корабль в соединении Барнетта. Его силуэт, появившийся на горизонте, можно было принять за форму для пудинга. Это был авианосец «Авенджер». Он казался маленьким и неуклюжим, этот авианосец от "Улворта"[2]. Шутники утверждали, что следует щелкнуть по нему пару раз, и ты искупаешься. Но для людей, за которыми вражеские самолеты и подводные лодки гонялись по всему Баренцеву морю, видеть его было сущей радостью. Мы с восторгом следили за маленькими черными мошками, ползающими по его полетной палубе. С большого расстояния казалось, что они двигаются мучительно медленно и вот-вот начнут падать в море. Однако каждый самолет уверенно взмывал в воздух, делал круг над своим кораблем и поворачивал на юг, чтобы начать патрулирование. Было странно видеть, как они обмениваются сигналами с авианосцем. Вспышки лампы Олдиса казались крупнее самого самолета, который превращался в странную мерцающую звезду.
Эти разведывательные самолеты были добрыми старыми бипланами «Суордфиш». Однако на корме этой формы для пудинга виднелись неуклюжие силуэты нескольких истребителей "Си Харрикейн", специально спроектированных для действий с авианосцев. Многие из нас вообще впервые видели над морем нечто, напоминающее «Харрикейн» или «Спитфайр». Мы вдруг ощутили неслыханную доселе уверенность. «Авенджер» занял место в самом центре конвоя. Это тоже было отступлением от обычной тактики эскортных кораблей, но там авианосец имел максимальную защиту от торпед. Однако такая диспозиция сильно нервировала капитанов соседних кораблей, так как авианосец слишком часто резко увеличивал скорость и разворачивался против ветра для подъема самолетов.
Уже много раз объявлялись тревоги после обнаружения подводных лодок, и было сброшено множество глубинных бомб. Воздействие их разрывов на спасенных моряков, находящихся на «Остине», было потрясающим. При очередном взрыве они подскакивали и были близки к панике. Те же самые проблемы возникали на других эскортных кораблях и «Замалеке» каждый раз, когда объявлялась боевая тревога. Корабельный лазарет был полон голландцев из экипажа "Паулюса Поттера". Многие были серьезно обморожены и потеряли пальцы рук и ног. Они были рослыми мужчинами, но при каждой тревоге их приходилось выносить на верхнюю палубу, а потом уносить обратно.
Температура продолжала падать, валил густой снег. Теперь с нами следовали 2 эскадренных танкера, которые постоянно заправляли военные корабли, еще ни разу не видевшие земли после выхода из Англии. Одним из этих танкеров был наш старый товарищ по конвою PQ-17 "Грей Рейнджер", который тогда был поврежден льдами и повернул назад.
Конвой пока держал приличную скорость около 8 узлов, и наконец мы оказались в районе острова Медвежий. Именно здесь мы подверглись сильнейшим атакам, когда шли в Россию. «Суордфиши», которые охотились за подводными лодками, не могли помешать летающей лодке "Блом и Фосс" следить за нами. Эсминцы охранения несколько раз открывали по немецкому разведчику огонь, но тот предусмотрительно держался вдалеке. Потом к нему присоединились еще 2 самолета, и они несколько часов преследовали нас. «Авенджер» поднял еще несколько самолетов, и началась игра в кошки-мышки. Было странно видеть наши самолеты на одном фланге конвоя, а немецкие на другом. Но эти «селедки» были очень верткими. Каждый раз, когда авианосные самолеты направлялись к ним, немцы описывали широкую дугу и выходили на противоположную сторону конвоя. Вид вражеских самолетов был совершенно непривычен для русской делегации, находящейся на «Айршире». Они были убеждены, что за пределами Советского Союза никакой войны нет, и эти самолеты «amerikansky».
Но воздушная атака не началась, и немецкие разведчики улетели.
На следующее утро, 19 сентября, впервые за много дней выглянуло солнце. Его лучи отразились от какого-то объекта, находящегося у нас впереди по курсу. Сначала подумали, что это еще один большой айсберг, но это оказался остров Шпицберген. В это утро неожиданно объявился один из пропавших транспортов. "Уинстон Сейлем" в одиночку ночью вышел к кромке полярных льдов и теперь возник прямо на пути нашего конвоя. Когда мы шли вдоль побережья Шпицбергена, к нам присоединился еще один эскадренный танкер, доставив новый запас топлива. Все еще держась у самого берега, конвой повернул на север. Это была попытка обмануть неприятеля и увеличить расстояние до аэродромов в районе Нордкапа. Через несколько часов мы снова повернули на юго-запад, и начался долгий поход к Исландии.
Эскортные корабли продолжали отгонять вражеские подводные лодки, а «селедки» больше не появлялись. Мы начали надеяться, что на сей раз наше стадо благополучно доберется домой.
* * *
Следующий день, 20 сентября, был воскресеньем. Он стал еще одним черным воскресеньем. Примерно в 5.30 наблюдатели на траулере «Айршир» заметили среди волн какой-то странный водоворот. Пока они озадаченно разглядывали таинственное явление, несколько взрывов сотрясли тральщик «Леда», идущий за кормой конвоя. Он был торпедирован и сразу оказался в очень серьезной опасности.
"Ноферн Гем" шел в 2 милях за кормой конвоя. Траулер находился примерно в 1,5 милях на левом траверзе «Леды». Когда послышался приглушенный взрыв, и из трубы «Леды» выбросило пламя, лейтенант Мюллендер немедленно дернул ручки машинного телеграфа, давая полный вперед. "Я повернул «Гем» право на борт, намереваясь подойти к правому, подветренному борту «Леды». Когда мы оказались на расстоянии 250 ярдов от тральщика, я увидел, что многие моряки бегут по полубаку к форштевню. Средняя часть корабля была охвачена пламенем, и он грозил переломиться пополам. Я приказал своим морякам убрать шлюпку левого борта подальше от лееров, чтобы не раздавить ее, когда мы подойдем к борту тральщиков. Я подумал, что она нам еще пригодится до того, как мы вернемся домой. Затем, оглянувшись на «Леду», я увидел офицера, который прыгнул за борт и поплыл к нам. Черт побери, что он делает! Это был самый неразумный поступок, потому что остальные моряки тоже начали прыгать в море с полубака и выскакивать из торпедной пробоины в борту. Я остановил «Гем» в 50 ярдах от носа тральщика, или мы перетопили бы всех этих людей. Я приказал спустить нашу шлюпку и поднимать людей из воды. Но удержать их было чертовски трудно, так как все они были покрыты нефтью, которая вытекала из цистерн торпедированного судна. Остальные моряки находились на спасательных плотиках и поднимались к нам на борт по сетям.
