Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Кроме того, подписавшие Женевскую конвенцию государства принимали на себя обязательства нормально обращаться с военнопленными вне зависимости от того, подписали ли их страны конвенцию или нет. И в этом случае, если исходить из этого положения, попавшие в плен красноармейцы могли быть спокойны за свою судьбу.
Кроме того, как отмечает историк Кристиан Штрайт, существовали общие международные правовые нормы ведения войны, имевшие обязывающую силу для всех государств, независимо от того, присоединились они к соответствующим соглашениям или нет. Пытаясь обеспечить своим пленным солдатам максимально надёжную защиту, Советское правительство сразу после немецкого вторжения сделало недвусмысленный жест. Уже на четвертый день войны, 27 июня, Советский Союз выразил желание сотрудничать с Международным комитетом Красного Креста. Ещё через несколько дней, 1 июля, было утверждено «Положение о военнопленных», которое строго соответствовало положениям как Гаагской, так и Женевской конвенции. Немецким военнопленным гарантировались достойное обращение, безопасность и медицинская помощь. Это «Положение» действовало всю войну, причем его нарушения преследовались в дисциплинарном и уголовном порядке[71]. Отметим, что за время войны в немецком плену погибло 57 % советских военнопленных. В советском плену из 3 млн. 576,3 тыс. немецких военнопленных умерло 442,1 тысячи (12,4 %), из 800 тыс. военнопленных стран-союзниц Германии (Венгрии, Италии, Румынии, Финляндии, Словакии) – 137,8 тыс. (17,2 %). 17 июля 1941 года В. М. Молотов официальной нотой через посольство и Красный Крест Швеции довел до сведения Германии и её союзников согласие СССР выполнять требования Гаагской конвенции 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны». В документе подчеркивалось, что Советское правительство будет соблюдать требования конвенции в отношении Германии «лишь постольку, поскольку эта конвенция будет соблюдаться самой Германией». Вопреки ожиданиям Советского правительства положительного ответа руководство нацистской Германии так и не подтвердило – нота осталась без внимания. Напротив, в «тотальной» идеологической войне на Востоке немцы поставили себя вне правового поля. Более того, временами они нарушали международные правила и по отношению к союзникам СССР. Характерен приказ 1944 года о расстреле лётчиков, сбитых над Германией, или расстрелы военнопленных союзников во время операции в Арденнах. Гитлер оказался в международной изоляции и поэтому не считал себя особо связанным международным правом. Признавая Женевскую и Гаагскую конвенцию, Советское правительство совершенно очевидно надеялось на адекватную позицию Берлина. Однако нацисты не собирались применять к советским военнопленным ни Женевскую, ни Гаагскую конвенцию, ни даже элементарные международные нормы. Для них пленные красноармейцы были не людьми, а недочеловеками, которых следовало как можно скорее уничтожить. Лапидарнее всего эту позицию сформулировал оставшийся безымянным немецкий солдат, захваченный в плен летом 1942 года. Английский корреспондент Александр Верт спросил его: «Как вам не стыдно так зверски обращаться с пленными красноармейцами?» — на что получил спокойный ответ: «На то они и русские…»[72].
Полноценного сотрудничества с Красным Крестом не получилось именно потому, что немцы с самого начала войны расстреливали поезда и машины с красными крестами, убивали раненых, расстреливали санитаров. Это показало Сталину, что обращение к Красному Кресту – бесполезно. В случае СССР, он – не авторитет для немцев.
Следует отметить, что нацисты также не соблюдали ни Гаагскую, ни Женевскую конвенцию в Польше, в Югославии и в других захваченных странах. Так, Гаагская конвенция запрещает практику заложничества, массовых наказаний, насильственную мобилизацию жителей оккупированных территорий и насильственное привлечение их к оборонным работам. Между тем все это проделывалось и на территории Польши, и в Югославии. В последней за одного убитого немца регулярно расстреливалось от пятидесяти до ста заложников. Это же временами проделывалось в Польше и Чехии. Поляков немцы насильно заставляли воевать на Восточном фронте, хотя и Польша, и Чехословакия, и Югославия во время оно подписали все договоренности.
Между тем, судьба русских военнопленных была решена ещё до войны и вне зависимости от подписания или неподписания Женевского соглашения. Они должны были погибнуть как «недочеловеки» и большевики». Основной причиной жестокого отношения к советским военнопленным в плену являлась нацистская теория о расовой неполноценности славян, в частности, русских, которые воспринимались нацистами как «масса расово неполноценных, тупых людей». Расовая ненависть гитлеровцев усугублялась идеологическим неприятием коммунизма.
Фюрер на совещании высшего командного состава вермахта 30 марта 1941 года заявил:
«Политические комиссары являются основой большевизма в Красной Армии, носителями идеологии, враждебной национал-социализму, и не могут быть признаны солдатами. Поэтому после пленения их надо расстреливать».
Неудивительно, что уже 17 июля 1941 года был подписан и вступил в силу приказ гестапо (тайная государственная полиция Третьего рейха), предусматривавший уничтожение «всех советских военнопленных, которые были или могли быть опасны для национал-социализма. В свою очередь и распоряжение верховного командования вермахта «Приказ о комиссарах» от 8 сентября 1941 года гласило:
«Большевизм – смертельный враг национал-социалистической Германии. Впервые перед немецким солдатом стоит противник, обученный не только в солдатском, но и политическом смысле в духе большевизма. Борьба против национал-социализма вошла ему в плоть и кровь. Он ведет ее, используя любые средства: саботаж, подрывную пропаганду, поджог, убийство. Поэтому большевистский солдат потерял право на обращение с ним, как с истинным солдатом по Женевскому соглашению»[73].
В этом распоряжении говорится также о применении оружия для подавления сопротивления и о том, что необходимо «немедленно стрелять в убегающего военнопленного», «всякие переговоры с военнопленными запрещаются». Кроме того, указывается, что советские военнопленные не имеют права на обращение согласно положениям Женевской конвенции[74]. Советские военнопленные изначально были обречены на гибель, поскольку были русскими, советскими, которым, как известно, в планах Гитлера места на земле не было. Они являлись недочеловеками и подлежали уничтожению. Об этом со всей определенностью говорят документы, о которых фальсификаторы истории стараются не вспоминать[75]. Причина ясна – показать Советское правительство и лично Сталина, как губителей русского народа. Нередко приводится словесная риторика о том, что освобожденные из плена советские военные тут же поехали в… советские лагеря. Однако это также не более, чем очередной миф. Советский и российский военный историк Г. Ф. Кривошеев указывает следующие цифры, основывающиеся на данных НКВД: из 1 млн 836 тыс. 562 военнослужащих, вернувшихся домой из плена, только 233,4 тыс. были осуждены в связи с обвинением в сотрудничестве с противником и отбывали наказание в системе ГУЛАГа[76]. Да, многие из них были осуждены несправедливо, но некоторые – вполне обоснованно, в особенности бывшие участники коллаборационистских формирований. Кроме того, нельзя забывать об указе от 7 июля 1945 года: «Об амнистии в связи с победой над гитлеровской Германией». Этот указ подразумевал, в частности, помилование даже тех, кто попадал под статьи довоенного советского законодательства (т. е. тех, кто сдавался в плен без серьезных на то оснований).
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
