К счастью, в 501-м номере не наблюдалось особого беспорядка. Я приподняла матрац и вытащила простынь. Отложив ее в сторону, я постелила поверх матраца новую. Всякий раз, когда я доставала чистую белую простынь, у меня улучшалось настроение.
Ткань расправлялась в воздухе с мягким хлопком, и мне слышался голос матери. Она говорила, что белье надо сушить на солнце. Я представляла себе, как она наливает воду, настоянную на золе от сгоревшей соломы или дерева, кипятит в ней грязный пододеяльник и, отряхнув его, развешивает во дворе белоснежное белье, сияющее так, что рябит в глазах. Белая легкая плотная бязь весело развевается под порывами ветра. А в просветах между простынями проглядывает двор родного дома.
Когда я снова приподняла матрац, чтобы разгладить ткань, запястье пронзило резкой болью. Я выполняла эту работу по десять раз на дню, но так и не научилась делать это с ловкостью профессионалов. Я считала, что, чтобы правильно натянуть простынь, достаточно приподнять матрац, плотно обернуть его с одной стороны и, аккуратно согнув полотно на манер уголка одеяла, снова опустить. Затем, по моему мнению, следовало обойти кровать, опять приподнять матрац, изо всех сил потянуть за край простыни и, сунув ее под матрац, вернуть его на место. Однако на практике дело оказалось не таким простым, как я думала. Белье для двуспальной кровати весило немало, и мне не хватало силы, чтобы как следует натянуть простынь и избавиться от складок. Видимо, мои запястья совсем ослабели, потому что, сколько я ни билась, ткань все равно провисала, волнами ложась на матрац.
Кое-как закончив с постелью, я вычистила комнату и ванную. До холодильника с напитками и чайного набора, стоявшего рядом с водоочистителем, руки у меня уже не дошли. Удостоверившись, что тапочки стоят ровно, и напоследок окинув взглядом весь номер, я вышла за дверь.
Я сразу поняла, что 301-й номер потребует больше времени, чем 503-й. Когда я открыла дверь, в нос ударил кислый запах. На полу валялись пустая бутылка из-под ликера и банки из-под пива. Видимо, здесь кто-то бурно занимался любовью, потому что не только одеяло, но и простынь были сброшены с постели и неаккуратным комком лежали возле кровати. Повсюду были раскиданы использованные презервативы, в ванной везде была разлита вода, а на унитазе остались следы от рвоты.
Меня затошнило, но делать было нечего — в этом и состояла моя работа. Присев на корточки, я начисто вымыла унитаз, и половой тряпкой вытерла воду на полу. Когда я попыталась подняться, опираясь рукой на бортик ванной, нижнюю часть живота снова скрутило. Обхватив живот, я медленно опустилась на пол.
Боли продолжались уже несколько дней. Я не могла определить их причину: приступы захватывали меня врасплох, начинаясь внезапно, как налетевшая буря, и тут же отпуская. Низ живота будто стал твердым, потом возникли резкие колики. Откинув голову на бортик ванны, я ждала, пока боль стихнет.
Наверное, все это было от недосыпания. С момента поступления на работу я ни разу не сумела как следует выспаться. Я ежедневно меняла покрывала в сорока четырех номерах. Потом я мыла полы, чистила ванну и унитаз. Закончив с уборкой, я меняла одноразовые зубные щетки, бритвы, заполняла холодильник напитками — и только тогда мои обязанности считались выполненными.
Рядом с кассой находилось небольшое помещение, где хранились полотенца, покрывала, пододеяльники и различные туалетные принадлежности. Именно эта комнатка и служила мне спальней. Я забывалась там чутким, неглубоким сном и ждала, пока гости съедут. Когда они уходили, оставив ключи, сидящий на кассе мистер Ким давал мне сигнал через специально проведенный в комнату звонок. В период с восьми часов вечера и до трех часов утра мотель наполнялся тем особым типом посетителей, которые уезжали, «отдохнув два-три часа»[52]. Только вычистив от и до их комнаты и прибравшись в остальных номерах и коридорах, я наконец могла чуть-чуть поспать; в краткие часы, выдававшиеся между посещениями клиентов, я получала возможность прилечь, расстелив одеяло.
Звонок, который мог разбудить меня в любое время, и постоянный топот гостей часто не позволяли мне забыться хотя бы ненадолго, но даже днем, когда бывало тихо, я не могла спокойно подремать. Ночью в комнате я мучилась от жары, а днем, когда посетители разъезжались, бойлер отключали, и пол тут же превращался в лед. Поэтому мне больше нравилось ходить гулять к гавани, чем тратить время на безрезультатные попытки уснуть.
Я наблюдала, как волны бьются о грязный берег, а в гавань, рассекая водную гладь, заходят рыболовные суда, и всякий раз мое лицо озарялось улыбкой. Иногда, перейдя через мост, я бродила между лавок с живой рыбой и заново проникалась любовью к жизни, глядя на сверкающую чешую рыб и причудливые формы прочих обитателей моря. Бывало, гуляя по улочкам, я покупала тхвигим[53] или шашлык из курицы, а потом долго упрекала себя в расточительности, но стоило мне вспомнить янквеми[54], который я ела в Яньцзи, как голос совести умолкал.
За чисткой унитаза я представляла себе синее море. Надраивая ванну, я рисовала в воображении быстро бегущие волны и пляж с белым песком и вспоминала его. Я мечтала, что мои мучения не продлятся слишком долго, я заработаю денег и встречу его. В такие мгновенья до меня, казалось, доносился звук плещущихся волн. Пройдет сегодня, минует завтра, пролетит еще какое-то время, и, когда в мотеле станет поспокойней, я обвяжу живот теплым полотенцем, высплюсь, и боли уйдут. Поглаживая живот, я пережидала приступ.
Зазвенел телефон. Это администратор проверял, убрала ли я номер. Вбежав в комнату из ванной, я подняла трубку.
— Сейчас закончу, — сообщила я, не дожидаясь вопроса. — Клиент может войти.
Я спешно завершила уборку. Убедившись, что полотенца и остальные предметы гигиены на месте, я вышла из комнаты. Заперев замок, я повернулась и чуть не столкнулась с идущими под руку девушкой и парнем. С первого взгляда было ясно, что это студенты, еще даже не закончившие университет. Опустив голову, я пропустила их. Звонкий смех девушки эхом прокатился по коридору.
Всю ночь гости курсировали по холлам, словно челноки. Часы показывали за полночь, но количество пьяных только увеличилось, да и поток желающих снять номер на час тоже не ослабевал. В коридор из комнат долетали громкие крики подвыпивших гостей, страстные вздохи, стоны и восклицания. Не имея ни одной свободной минуты, я бегала из номера в номер, прибираясь, разнося полотенца или зубные щетки. Люди, верившие, что утро нового года принесет им новую надежду, намеревались проводить старый год с шумом — пили водку без удержу, а потом всю ночь бродили, шатаясь, по коридорам.
Ветер выл, забираясь в помещение сквозь щели в раме. С экрана телевизора диктор вещал, что таких холодов не случалось уже несколько десятков лет. Я складывала полотенца и краем уха слушала новости. Теперь диктор сообщал, что в горных районах провинции Канвондо выпало рекордное количество снега, и все дороги, ведущие туда, перекрыты. Потом он добавил, что есть вероятность того, что в выходные дни на окраине Сеула тоже выпадет небольшой снег.
