Я стену построю, чтоб нас окружить, И от врагов сумею нас защитить.
М2О. Алина Массон вытащила бумажный платок и вытерла выступившие в уголках глаз слезы. Фредерик Мескилек сунул в рот новую сигарету и, глядя перед собой пустыми глазами, стал терзать ее зубами, пока не отгрыз фильтр.
— Прекрасные стихи, — произнесла Элен, уверенная, что это не избитый комплимент.
Миртий была талантлива. Талант, который смяли, словно исписанную страницу, скомкали, прежде чем бросить в урну.
Она лучше понимала чувства тех, кто жил, озаренный лучами обаяния Миртий, их чувства, метавшиеся от гнева к отчаянию. Она пригласила Шарля и Луизу Камю присутствовать при допросе, но родители Миртий вежливо отказались. Они больше не желали делить память о дочери с полицейскими и судьями. Миртий похоронили в Эльбефе, на кладбище Сент-Этьен, и они каждое утро приходили туда. Только вдвоем. Когда они рассказывали следователям подробности из жизни Миртий, им казалось, что они развеивают воспоминания о ней, как могли бы развеять ее пепел.
Бастине ничего не сказал. Он был разочарован. Не то чтобы ему не понравились душещипательные строки, просто он не видел в них ничего, что могло бы помочь отыскать убийцу. Ничего, даже если перечитать каждую строчку с конца до начала. Он поводил пальцем по листку.
— Что означает подпись — М2О?
— Миртий, 2 октября, — уточнил Мескилек. — Дата свадебной церемонии. В церкви в Оривале и в мэрии Эльбефа. Затем коктейль в Доме молодежи и культуры, а вечером ужин в зале здания цирка-театра.
Он обезглавил сигарету и выплюнул в ладонь окурок. Алина положила на стол использованный бумажный платок.
— Стихотворение, действительно, может вам помочь? — с сомнением спросила она.
Бастине поддержал ее сомнение, едва заметно покачав головой. Не говорить же ей, что потерял время, что единственно полезная для следствия улика — это небесно-голубой блокнот «Молескин», куда Миртий регулярно записывала свои мысли, где можно найти необходимые сведения о ее жизни в дни и часы, предшествовавшие изнасилованию. Блокнот, украденный убийцей.
Бастине встал. Приглядевшись к Фредерику Мескилеку, он нашел его физиономию отвратительной, не имеющей ничего общего с Шишином, гитаристом, которым бредили юные аниматорши Дома молодежи и культуры. В том числе и прекрасная Миртий.
Миртий, 2 октября.
Какие-то дурацкие слова звучали у него в голове.
«Скажи мне да, Фредди».
Какая чушь!
Заглянув в кабинет, Бастине объявил, что у него срочные дела, и он, полностью доверяя Элен, поручает ей завершить допрос.
«Продолжайте говорить о поэзии, — подумал он, — об излишне сексуальном платье, что было на Миртий Камю в день трагедии, о дате бракосочетания, об утерянном блокноте…» Он знал, что в этом деле сострадание не играет никакой роли. Зачем интересоваться личной жизнью жертвы? Разве только для очистки совести? Расследование должно сосредоточиться на убийце. Во время допроса, продолжавшегося около двадцати минут, ему передали три новых сообщения от тех, кто, по их словам, узнал незнакомца в бейсболке «Адидас», что крутился вокруг Миртий Камю перед ее гибелью. Существенное прибавление к нескольким десяткам других свидетельских показаний. Следовало из принципа проверить каждое показание, хотя сам Бастине был уверен, что насильник не позволит так просто себя обнаружить.
