Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
В эпоху разгара религиозных войн между христианами и мусульманами монголы выгодно выделялись на общем фоне отсутствием у них религиозного фанатизма (что, возможно, облегчало Чингисхану задачу покорения новых земель). Их третий великий хан (каан) – Менгу, Мунгкё или Мункэ (1251—1259) – с одинаковой терпимостью и благосклонностью принимал участие в христианских, буддийских и магометанских празднествах и только с иудейских раввинов веротерпимые монголы почему-то взимали особый налог (хотя священнослужители всех прочих религий были ими освобождены от всех налогов и сборов). С христианством монголы впервые познакомились через секту несториан, распространившихся через Персию по всей Азии и проникших таким образом и в великое монгольское содружество народов. Еще до монголов христианство проникло в среду соседствовавших с ними народов Восточного Туркестана – тюркоязычных уйгуров, онгутов, чигилей. Еще в середине Х века арабский ученый и путешественник Абу Дулаф упоминал о христианах, живших в районе нынешней китайской провинции Ганьсу и в основном в Турфанском оазисе, в районе Аксу, Карашар и Кочо. Пришедшие туда со своих исконных территорий, расположенных на берегах рек Толы и Селенги, и основавшие княжество со столицей в Бешбалыке, ставшее впоследствии известным под названием «государства Кочо», уйгуры смешались с коренным населением (уже отчасти христианским). Известно, что еще в VIII—IX веках в Кочо действовал храм христианской (несторианской) Церкви Востока (соседствовавший с комплексом буддийских святилищ).
В 1209 году уйгурское государство восточных христиан Кочо подчинилось Чингисхану, став его вассалом и военным союзником (в частности, в борьбе монголов против государства хорезмшаха Мухаммеда, являвшегося, как уже упоминалось выше, одним из сильнейших владык мусульманского мира). В 1275 году уйгурское государство вошло в состав улуса (удела) Джагатая (Чагатая), сына Чингисхана. Из путевых записок францисканского монаха-минорита Иоанна (Джованни) ди Плано Карпини, направленного папским престолом ко двору великого хана всех монголов в Каракорум (Харахорин), явствует, что страна уйгуров воспринималась как страна христиан. Папский посол писал о них: «Эти люди суть христиане из секты несториан».
Христианство несторианского толка не позднее начала XIII века уже пользовалось широчайшим распространением, по крайней мере среди двух монгольских народностей – караитов (на востоке Центральной Азии) и найманов (в ее западной части). Временами влияние несториан, активно использовавших в своей символике кресты «мальтийской» («иоаннитской») формы, а также уширенные кресты со свастикой (по-монгольски: «суувастик») в перекрестье, предвосхищающие форму будущих Железных и Рыцарских крестов гитлеровского Третьего рейха (что при желании может побудить пытливых исследователей к еще более далеко идущим выводам, чем история с передачей свастичного перстня Тэмуджина барону Унгерну), становилось настолько значительным, что проникало даже в правящее великоханское семейство, определявшее все и вся в Великомонгольской империи потомков Чингисхана. Так, христианкой несторианского толка была сноха самого Чингисхана, Сорхахтани-беги, старшая и самая влиятельная жена Тулуя (Тули) – любимого четвертого сына Чингисхана, мать будущих монгольских великих ханов – Менгу и Хубилая (Кубилая, Кубла-Хана), также доброжелательно относившихся к христианам (причем не только из уважения к матери).
Как писал в своей книге Марко Поло, утверждавший, что Хубилай «почитает христианскую веру за истинную и лучшую, потому что, как он говорил, эта вера приказывает только доброе и святое»:
«Одержав победу, великий хан с великою пышностью и с торжеством вступил в главный город, называемый Камбалу. Было это в ноябре. Прожил он там февраль, до марта, когда была наша пасха. Зная, что это один из наших главных праздников, созвал всех христиан и пожелал, чтобы они принесли ту книгу, где четыре евангелия. Много раз с великим торжеством воскурил ей, благоговейно целовал ее и приказывал всем баронам и князьям, бывшим там, делать то же. И то же он делал в главные праздники христиан, как в пасху и в рождество…» Впрочем, правдивый венецианец Марко (очевидно, не желающий создать у читателей и слушателей чтения своей книги ложного впечатления, будто каан Хубилай был чуть ли не христианином) тут же добавляет:
«…а также в главные праздники сарацин, иудеев и идолопоклонников. А когда его спрашивали, зачем он это делает, хан отвечал:
“Четыре пророка, которым молятся и которых почитают в мире. Христиане говорят, что бог их Иисус Христос, сарацины – Мухаммед, иудеи – Моисей, идолопоклонники – Согомом-баркан (Шакьямуни-бурхан, то есть Будда Гаутама. – В.А.), первый бог идолов (буддистов. – В.А.). Я молюсь, и почитаю всех четырех, дабы тот из них, кто на небе старший воистину, помогал мне».
И сокрушенно добавляет:
«Если бы папа (римский. – В.А.)… прислал сюда (в Ханбалык. – В.А.) способных проповедников, великий хан обратился бы в христианство, потому что, несомненно, он этого желал».
Тем не менее Хубилай-хан (относившийся к иудеям лучше, чем его предшественники), вне всякого сомнения, благоволил христианам, пользовавшимся при его дворе большим влиянием. Так, например, секретарем монгольского посольства, направленного в 1280 году Хубилаем (ставшим к тому времени не только кааном Великого Монгольского улуса, но и императором Китая, основав новую китайскую династию Юань) в Чипангу (Японию), с целью привести это островное государство к покорности своей власти, был христианин-уйгур (казненный вместе со своими спутниками японскими самураями свирепого сёгуна Токимунэ). Среди останков воинов экспедиционного корпуса, направленного Хубилай-ханом, разгневанным убийством своих послов, в 1281 году на остров Кюсю и разбитого японцами (не без помощи «божественного ветра» Камикадзе, потопившего корабли монгольского десанта и отрезавшего их тем самым от материка, – именно в честь этого «божественного ветра», спасшего по воле небес Японию от иноземного вторжения, получили почетное прозвище «камикадзе» знаменитые японские летчики-смертники последних месяцев Второй мировой войны!), был найден стальной, украшенный серебряным крестом шлем монгольского военачальника (очевидно, христианина). Плано Карпини упоминает трех высокопоставленных чиновников («ханских нотариев») при дворе великого хана, являвшихся уйгурами-христианами. А в записках другого «франка», фламандского монаха-минорита Вильгельма Рубруквиса (Рубрука или Рюисбрэка), направленного в ставку великого хана, но уже не папским престолом, а королем Франции Людовиком IX (об этом посольстве у нас еще пойдет речь далее), указывается, что хан Сартак (сын Бату-хана, или, по-русски, Батыя) и секретарь хана Койяк были христианами, принадлежавшими к Церкви Востока (то есть несторианами).
Несторианами именовались последователи особого восточно-христианского вероучения, основанного Константинопольским патриархом Несторием (умершим в 450 году от Р.Х.), отлученным от православной Церкви за ересь на Третьем Вселенском Эфесском соборе 431 года. По учению Нестория, «во Христе следовало разделять человеческую и Божественную природу», ибо он считал Иисуса «лишь человеком, ставшим Богом»; вследствие этого Несторий дерзал отказывать Пресвятой Деве Марии в наименовании Богородицы, именуя ее лишь Христородицей. В настоящее время последователями несторианского вероучения, некогда весьма широко распространенного, являются малочисленные сирийцы-айсоры, безо всяких оснований считающие себя потомками древних ассирийцев, являющиеся в действительности потомками древних арамеев и проживающие главным образом в Северном Ираке.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
