– Когда ты узнала?
– Почти год назад.
– Целый год? Но почему, почему ты не захотела лечиться?
– Том, очнись! Ты был там, в больнице? Ты хоть раз их видел, этих бедных, бедных человечков? Они – как живые мертвецы, такие маленькие, худенькие, прозрачные, с огромными глазами, полными боли и непонимания, без волос. Совсем. Спроси у Полины, она тебе расскажет, как все выглядит на самом деле! Им все нельзя, все, что я так люблю! Без чего я просто не смогу жить. Дышать не смогу! Ты можешь представить меня без волос? Разве ты посмотрел бы на меня?
– Ты же на меня посмотрела!
– Но ты не умираешь!
– Откуда тебе знать?
– Нет, я буду жить! Жить! Любить, ненавидеть, радоваться, наслаждаться, рисковать. И умру в один миг, если Ему так нужно. Но я не буду умирать от страха в заточении, медленно и мучительно.
– Поэтому и со мной не хотела связываться?
– Я пыталась. С Максом все просто: ни любви, ни обязательств, никакого чувства вины и угрызений совести. Весело и легко. Ты – другой, сразу стало ясно. Я не хотела никого любить, чтобы не причинять боли и самой не страдать.
– Почему я не почувствовал?
– Может, потому что ты полюбил по-настоящему?
Даша села на корточки, обняла его за колени и посмотрела в глаза.
– Скажи мне. Скажи.
– Что?
– Скажи.
– Я люблю тебя.
– Еще.
– Я люблю тебя. Люблю тебя, Дашка. Тебя. Люблю здоровую, больную, счастливую и не очень, с прической и без волос! Это не важно, не важно!
– Откуда тебе знать?
– Черт возьми! Почему же я не почувствовал!
Том схватил стул и запустил им в стену. Крепкий, добротный обеденный стул отскочил, словно резиновый, и с гулким грохотом стукнулся о ламинированный пол, отковырнув с шероховатой поверхности стены кусок штукатурки. В руке треснула кость, но он будто и не почувствовал боли. Тут же развернулся и подскочил к девушке, схватил за плечи и стал трясти.
– Обещай мне, обещай, что сходишь к врачу, я прошу тебя!
– Нет!
– Даша!
– Нет!
– Может, если я узнаю точно, я смогу помочь!
– Как? Ты и сам играешь со смертью в лотерею.
– Не думай об этом. Бог со мной, я все равно не смогу жить без тебя. Смерть – это не самое страшное, что есть в жизни.
– А что тогда?
– Страшнее, когда вместо нас умирают мечты.
Он вдруг застыл, только в глазах забегали, закружились яркие вспышки воспоминаний.
– Пойдем со мной, хочу кое-что проверить!
Глава двадцать пятая
Еще одна попытка
– Ключи!
Даша послушно бросила ему ключ от машины.
– Тебя нет в страховке, помнишь? – фраза так и повисла в воздухе без ответа.
Через пятнадцать минут Том остановился возле бассейна, того самого, из детства.
Даша ощутила странное покалывание во всем теле.
– Я не люблю бассейны, кажется, ты в курсе? Зачем мы здесь?
Томаш взял ее за руку.
– Пойдем, не бойся, я хороший пловец.
– Нет, я не собираюсь лезть в воду, что ты задумал? У меня и купальника-то с собой нет.
– Он тебе не понадобится.
Том буквально затащил ее внутрь. Дрожь в теле Даши нарастала, во рту появился кисловатый привкус, и дышать становилось труднее, словно воздух нагревался и обжигал легкие.
– Ты расскажешь, почему не любишь бассейны?
– В смысле? Не люблю, и все! Здесь воняет хлоркой и вода отвратительная.
– Сырая и холодная.
– Да, уже говорила, я помню.
– Я тоже помню. Разувайся.
Томаш незаметно стянул с полки две пары сланцев. Даша послушно стащила кроссовки и сунула ноги в шлепанцы сорок третьего размера.
– Слегка большеваты.
– Переживем, готова?
Даша поняла, что сопротивляться бесполезно, она вцепилась в его руку и прошептала:
– Только не отпускай, мне что-то не по себе.
Он посмотрел на нее и кивнул. Все верно, он не ошибся.
– Вы куда, ребята?
– Администратор бассейна, услышав тихую возню в холле, выглянула из медицинского кабинета.
– Добрый вечер, – Томаш притормозил, лихорадочно сочиняя правдоподобную легенду. – Сестренка оставила полотенце, жутко расстроилась, я пообещал, что найду.
Он растянулся в безмятежной легкой улыбке.
– Сегодня санитарный день – занятий нет.
Вот дьявол, надо ж так проколоться! А главное, больше ничего и в голову не приходило!
– Про утренние группы забыла? – Из-за двери послышался веселый женский голос.
– Да, сестра занимается по утрам, с восьми тридцати, школа в этом году во вторую смену.
Администраторша задумалась, рассматривая подозрительную парочку с ног до головы.
– Переобулись?
– Конечно, сам все детство провел в бассейне, – Том снова лучезарно улыбнулся и протиснулся к лестнице.
Даша все время пряталась за его спиной, сердце колотилось так, что она почти теряла сознание. Они поднялись на второй этаж. Раздевалка – справа женская, чуть дальше – мужская, все по-прежнему, все тот же запах, те же шкафчики для одежды. Томаш повел Дашу через мужскую половину, санитарный день пришелся кстати. Душевые отремонтировали – новенькие краны блестели, отражая перепуганное лицо девушки.
– Я не хочу туда идти, Томаш, к чему весь этот цирк?
– Это мой сюрприз, будем считать так.
– Мне не нравится твой сюрприз.
– Я знаю, но скоро ты поймешь, что происходит, я не мог ошибиться, точно не мог!
Том открыл дверь в бассейн. Прозрачное зеркало воды, в непривычном затишье и безмолвии, неподвижно застыло, будто замерзло, храня в себе былые тайны. Томаш продвигался по периметру к знакомой крайней дорожке, на которой провел так много времени. Он обернулся на Дашу – бледная, испуганная, она послушно ступала за ним и почти не дышала. Вокруг сновали голоса и лица, что-то знакомое и не очень дразнило, подкрадывалось близко-близко, но тут же снова ускользало вверх, взмывало под самый потолок.
– Мне кажется, я была здесь и раньше.
– Да.
– Ты знал?
– Думаю, да.
«Мама, там девочка!.. Какая девочка?… Вылезай, живо! Никуда не уходи!..». Том посмотрел на то место, где впервые увидел «русалку» под водой. «Ты достанешь ее, мама? Достанешь?… Кажется, ребенок утонул! Здесь!..» – голоса звучали, словно реальные, словно все происходило по-настоящему, повторялись, прокручивались одни и те же кадры в старом кинофильме. Томаш повернулся к Даше, он понял, что девушка видит и слышит то же самое. «Что случилось?… Кто-то утонул. Девочка… Ты ее видел?… Да… Красивая… Не хочешь пойти посмотреть?… Нет, нет, мне страшно!.. Ты замерзла? Возьми мое полотенце… Я всегда мерзну в бассейне, и вообще – не очень люблю воду, она сырая и холодная… Сырая и холодная…» – звуки пружинили и отскакивали от стен, словно воздушные шары, кружились в хороводе, выстраивая по порядку мгновения из прошлого.
