Демьен заметил замешательство Шайны. Проводил тяжелым взглядом Йена, который оставил их и направился прямиком к столу, уставленному бутылками и закусками.
– Вы удивлены? – спросил Демьен.
Шайна ответила не сразу. Ее щеки все сильнее заливались краской, пока она осматривала зал, с каждой секундой находя новые и новые поводы для смущения.
– Мне не нужно было сюда приезжать, – прошептала она наконец. – Не понимаю, почему Йен так на этом настаивал.
Она поискала глазами своего мужа и обнаружила его оживленно беседующим с женщиной, чье прозрачное одеяние, накинутое на обнаженное тело, не скрывало ровным счетом ничего.
– Это я просил его привезти вас, – пояснил Демьен. – Более того, я настаивал на этом.
Шайна оторвала взгляд от собеседницы мужа и перевела его на Демьена.
– Но зачем? – спросила она, глядя прямо в желтые, тигриные глаза Демьена. – Я не понимаю. Мне известно, что вы с Йеном – друзья, но…
Не отводя взгляда, она протянула руку, чтобы взять у подошедшего лакея бокал вина с серебряного подноса.
– Я хотел бы стать также и вашим другом, – заметил Демьен, наблюдая за Шайной, пробующей вино. – Вашим заботливым и любящим другом.
Шайна вспыхнула и слегка отодвинулась от Демьена. Но он продолжал крепко прижимать к себе ее руку, поэтому отодвинуться достаточно далеко ей не удалось.
– Прошу вас, – мягко сказала она. – Вы не должны…
Она не договорила. От удивления у Шайны перехватило дыхание, кровь прилила к лицу.
У противоположной стены, возле камина, она увидела мужчину, плотно закутанного в черное. Его волосы и лицо были надежно спрятаны под низко надвинутым на лоб капюшоном. На мужчине все было черным – и бриджи, и рубашка… Черным и кожаным. Эффект получался совершенно фантастический. Этот человек казался ожившей средневековой гравюрой. Именно так на них изображали инквизиторов – беспощадных охотников за ведьмами и колдунами.
В другое время и в другом месте такая фигура могла бы вызвать интерес или, на худой конец, тревогу. Здесь же, в этом готическом зале, она вызывала смертельный страх, ужас. И еще в черной мужской фигуре Шайне почудилось что-то неуловимо знакомое. Знакомый рост, осанка, поворот головы, размах плеч…
– Что случилось? – поинтересовался Демьен.
– Этот мужчина, – прошептала Шайна, незаметным кивком головы указывая на камин. – Кто он?
– Какой мужчина? – Демьен неторопливо осмотрел зал. – Ах этот! Его зовут О'Мара. Эдвард О'Мара. Вы не знакомы с ним?
– Э-э… Нет, – протянула Шайна, с трудом переводя дыхание.
Ей вдруг показалось, что весь воздух куда-то исчез, и она никак не могла вздохнуть. Закружилась голова, краски стали расплываться в одно радужное пятно. Она почувствовала себя такой слабой… И такой безразличной ко всему…
Колени ее подогнулись, и Шайна обернулась, ища руки Демьена, чтобы опереться на нее. Он обхватил молодую женщину за талию и увлек ее за собой к маленькой дверце в стене зала – незаметной для глаза, скрытой за яркой расписной ширмой.
Продолжая придерживать Шайну одной рукой, он взял другой, свободной, почти опустевший бокал из безвольных пальцев своей спутницы и отдал его проходившему мимо лакею.
Вино было не простым – в бокал Шайны подмешали сильный наркотик, привезенный герцогу издалека, с опийных плантаций Востока. Справедливости ради нужно заметить, что и другим гостям добавляли наркотик в сладкое вино, но на тех, привыкших к этому зелью, он производил не очень сильное воздействие. Но Шайну, совершенно незнакомую с такими вещами, первая же доза буквально свалила с ног.
Габриель, он же Эдвард О'Мара, новый друг Демьена, наблюдал, как герцог уводит Шайну из зала. Рука его по-хозяйски лежит на ее талии, покрытая золотисто-каштановыми курчавыми волосами голова француза склонилась к голове Шайны. Со стороны они были очень похожи на парочку любовников, решивших ненадолго покинуть гостей, чтобы на скорую руку заняться любовью в одной из пустующих комнат.
Габриель нашел глазами Йена. Тот удобно развалился на диване между молодым виконтом, о котором весь Лондон говорил как о человеке, безнадежно утонувшем в трясине разврата и страстей, и увядающей роковой красавицей, недавно проводившей в могилу своего третьего мужа. Вся троица оживленно и весело болтала.
Брови Габриеля гневно нахмурились. Этот мерзавец еще глупее, чем показался с первого взгляда. Женился на Шайне, зная, что не может быть для нее нормальным мужем, а теперь вот сидит себе и хохочет, пока его жену ведет в постель этот француз!
Габриель перевел взгляд на маленькую, тщательно скрытую в стене дверцу. Она манила его и отталкивала. Войти? Зачем? Чтобы убедиться, что Шайна занимается с герцогом любовью. Или убедиться в том, что он напрасно подозревает Шайну… Может быть, они вовсе и не любовники… Но что они в таком случае делают там?.. И все-таки нужно пойти. Даже если то, что он там обнаружит, убедит его в том, каким дураком он был, позволив себе влюбиться в такую девушку, как Шайна.
Какая-то молодая, совершенно пьяная, со спутанными волосами женщина бросилась ему на грудь, предложила заплетающимся языком пойти поискать свободный диван. Габриель брезгливо оттолкнул ее, быстро пересек зал и проскользнул в спрятанную за расписной ширмой дверцу.
Он очутился в длинном пустом коридоре, уходившем в темноту. Стоявший здесь полумрак казался еще более густым из-за бледного света горевших редко, кое-где, свечей. В коридоре было тихо, и в этой мертвой тишине на Габриеля смотрели двери – дюжины дверей, одинаковых, как одна – обшитых деревянными панелями, подвешенных на массивных железных петлях. Габриель понял, что прежде, когда Олдвич-Эбби был еще монастырем, здесь располагались монашеские кельи. Но только богу известно, что теперь скрывается за этими тяжелыми, одинаковыми дверями.
Размышляя о том, как ему разыскать Шайну, Габриель осторожно, крадучись двинулся по темному коридору.
Он и не заметил, что прошел мимо двери, за которой были Шайна и Демьен: слабый свет, горевший в комнате, не просочился наружу сквозь плотно прикрытую дверь. Да, двери здесь были сделаны на совесть – без зазоров и щелей.
Голосов Габриель тоже не расслышал, да и не мог расслышать, ибо все происходившее в комнате совершалось почти беззвучно.
А происходило в бывшей келье вот что.
Демьен привел Шайну в комнату, закрыл за собой дверь и заботливо уложил молодую женщину на невысокую постель.
– У меня так кружится голова, – едва слышно прошептала она, прикладывая ко лбу ладонь. – Не понимаю, что со мной.
– Ничего страшного, – успокаивающе сказал Демьен. – Просто вино так подействовало. Вот и все. Скоро это пройдет.
– Но я выпила-то всего один бокал, – возразила Шайна.
– Дело не в количестве, – успокоил ее герцог. – Это было не чистое вино, а смесь, коктейль.
