Она потерлась лицом о его грудь, поцеловала ложбинку посередине, прикоснулась кончиком языка к соскам. Солнце ослепляло даже сквозь опущенные веки, и вокруг стояла тишина. Только звуки дыхания и влажных поцелуев.
— Боже, Элли, — проговорил он, гладя ее волосы.
Он целовал ее губы, веки и щеки влажным, горячим и голодным ртом. И постоянно эти толчки в живот. Она обхватила его рукой, ощутив движение и услышав, как Блю издал горловой звук. Ее пальцы прикасались легко, потом жестче. Наконец она отступила, задыхаясь, и молча указала на кровать, беря его за руку, увлекая за собой. Когда она уже хотела лечь, он сказал:
— Подожди.
Она повернулась к нему, смутно осознавая, что вся комната залита солнечным светом. Лучи позолотили его тело Его кожа как будто притягивала ее руки — гладкая, идеальная. Она скользнула пальцами по его руке, а он только смотрел на нее.
— Ты так великолепна! — прошептал Блю.
Он легко взял в ладони ее груди, и — на его лице появилось такое выражение, которое заставило ее чувствовать себя растерянной и счастливой. Она ощущала, что теряет представление о времени и пространстве, головокружительное чувство пульсировало в ней, словно она росла, как Алиса в Стране чудес после одной из волшебных таблеток. Она не возражала, когда он опустился на колени и, открыв рот, прикоснулся к одному из ее сосков самым кончиком языка. Эта картина ошеломила ее: падающие ему на лицо золотые и русые пряди, ее белая кожа и его загорелые пальцы и этот красный язык над медного цвета вершиной.
Он провел ладонью по ее животу, между бедер, а Элли все еще смотрела, наблюдая и затаив дыхание. Блю был прекрасен и он целовал ее всю, гладя и лаская, пока она не могла больше стоять на ногах. Тогда он уложил ее на кровать и продолжал ласкать, уверенно и сильно, легко и дразняще, и с таким яростным наслаждением, что она ощутила себя королевой, как Мейбл, а потом застонала так громко, что могла бы смутиться, но тогда на ней уже был Блю. Он зубами разорвал пакетик, и Элли взяла его.
— Позволь мне.
Надела его и притянула Блю, на секунду пожалев, что внутри те будет не голая плоть его, но тут он упал сверху, раздвинув ей ноги и ворвавшись в нее с криком глубочайшего наслаждения, а Элли все еще билась и дрожала с головы до ног. И тогда он стал груб, как будто не мог сдерживаться. Его пальцы впились в ее ягодицы, он кусал ее губы, и она подумала, что ощутит его толчки в ребрах. Он зарычал, как лев, так крепко обхватив ее руками, а она его ногами, что Элли впервые поняла, что значит единение.
Они обессилели вместе, потные, задыхающиеся, и не говорили ничего, пока их сердца не замедлили свой бег, а дрожь не прекратилась окончательно. Элли чувствовала, что все ее тело отяжелело и словно налилось золотом, и она прикоснулась к его волосам там, где сквозь них просвечивал желтый луч солнца. Он поцеловал ее запястье. Элли не хотела, чтобы он двигался, но он постепенно передвинулся и лежал теперь рядом, положив руку ей на живот, а лбом слегка прижимаясь к ее плечу.
Она просто плыла, закрыв глаза, ощущая движение воздуха влажной кожей. Его большая ладонь накрывала ее от одного бедра до другого, доставая до ребер. Она чувствовала, что он смотрит на то, к чему прикасается, чувствовала легкие, исследующие миллиметр за миллиметром движения его пальцев.
— У тебя кожа как лепестки орхидеи, — тихо и протяжно проговорил он.
Элли улыбнулась, не открывая глаз.
— От любого другого эти слова я восприняла бы как отработанный, дежурный комплимент и посмеялась бы, но ты, думаю, хорошо представляешь, о чем говоришь.
— Хотя они прохладные. А ты такая теплая.
Она запустила руку ему в волосы, шелковистые и густые, намотала одну прядь на палец. Он разобьет ей сердце, но теперь с этим ничего не поделаешь. Может, так и надо. Она старалась запомнить все детали, чтобы потом, вспоминая, восхищаться ими. Его бедро, прижимающееся к ней, ощущение его кожи, звук его дыхания.
Его рука опустилась чуть ниже, гладя ее бедра. Она почувствовала, что он поднялся на локте.
— Ты всегда такая молчаливая?
— М-м-м… — Она лениво открыла глаза. — А кому нужны слова?
— Может быть, мне, — ответил он, недоуменно хмуря лоб. Она повернулась на бок. Глядя на него, ей было труднее держаться отстраненно, потому что его блестящие глаза и все лицо выражали какуюто беззащитность. Если думать о нем как о мерзавце, о бабнике, развратнике, ей легче будет держать дистанцию.
Но вот он, просто человек, который был когда-то мальчишкой, потерявшим семью, потом подростком, часто слушавшим одну-единственную песню, из-за чего и получил свое прозвище, и мужчиной, который построил Тадж-Махал из цветов, потому что его сердце разрывалось от горя. Она смахнула пряди волос с его лба, нежно провела линию вдоль его щеки.
— Я не против того, чтобы поговорить.
Он на секунду закрыл глаза и прижал ее к себе.
— О Элли! — выдохнул в ее волосы. — Я так давно не был с женщиной.
— Да? — хмыкнула она, инстинктивно отстраняясь. — А уж вы-то мне как достались, доктор Рейнард. Господи, спаси! — Она в притворном ужасе схватила его за руки. — Но это не означает, что мы откажемся от сегодняшней ночи?
— Нет, конечно. У нас куча презервативов, — со смешком ответил он и указал на разбросанные по всему полу пакетики. — Будет стыдно не использовать их после такой срочной поездки в Гектор.
— Ты съездил в Гектор так быстро?
— Да. — Его плечи затряслись от смеха. — Ой, они долго там будут обсуждать меня.
Элли внезапно представила себе его, с диким взглядом и босого, в какомнибудь крошечном магазинчике Гектора, и ее тоже начал душить смех.
— Ну и видок у тебя был. Ты и в магазин вошел босиком? Крайняя необходимость! — воскликнула она.
Они, уцепившись друг за друга, захихикали, как подростки, и когда один затихал, а второй пытался что-то сказать, все начиналось снова, и они смеялись так сильно, что у обоих по лицам катились слезы.
— Ничего не говори! — закричала Элли, чувствуя, что не в силах остановить безудержный смех.
— Ты тоже.
В конце концов успокоившись, она тихо вздохнула, довольная тем, как уютно устроилась, положив голову к нему на плечо.
— Ты должен обещать, что это не испортит нашей дружбы, Блю. Я этого не вынесу. Ты же знаешь, секс часто разрушает дружеские отношения.
— Но не такой замечательный! — Она повернула голову.
— Дело даже не в сексе. А в тех плохих чувствах, которые приходят потом. — Она вздохнула. — Ты можешь прямо сейчас услышать, что я влюбилась в тебя, но тебе не о чем сожалеть. Когда надо будет уйти, я сохраню достоинство и, клянусь, не стану цепляться за твою рубашку. — Она мягко улыбнулась. — Ну разве что немного.
— Элли…
— Тебе не надо отвечать. Я просто хотела, чтобы все было ясно. — Она открыто посмотрела на него. — Пообещай, Блю. Мы должны остаться друзьями.
