Вернувшись в комнату, она надела шляпу. Она не могла отдыхать. Она должна была вернуться и продолжить поиски, должна найти его.
Сквозь слезы Миранда едва видела ручку двери, и она сердито смахнула их со щек. Она будто слышала, как Шрив читает ей лекцию о различиях между реальной жизнью и театром. В театре героиня находит героя в последнем акте. Вместе они разоблачают злодея.
Сейчас у нее мало шансов его найти. Но что же ей делать? Она не умела даже говорить по-испански, чтобы вразумительно задать вопросы. Может быть, ей послать за Кальдероном?
Ручка двери, за которую она держалась, повернулась. Испуганная, Миранда отпрянула, и дверь отворилась. Перед ней стояли управляющий, полицейский и...
– Шрив!
– Миранда! – хрипло воскликнул он.
Она бросилась в его объятия. Слезы, которые она безуспешно пыталась сдержать, теперь полились свободно, падая ему на воротник, на шею, на грудь. Она поцеловала его, потерлась щекой о его небритую, колючую щеку.
– Ты жив. Ты жив, – повторяла она. Наконец она выпустила его из объятий и отступила. Потом начала ощупывать его плечи, руки, грудь. – Ты в порядке?
– Да, – глухо произнес он.
Она опять обняла его. На этот раз без поддержки сопровождавших его мужчин он застонал и покачнулся.
Полицейский, дежуривший в холле, вышел вперед и взял Шрива под руку.
– Позвольте проводить вас в комнату, сеньор. За доктором уже послали, сеньора.
– За доктором? Да, конечно, gracias.[48]– Она взяла Шрива под другую руку и помогла ему сесть в кресло. – О да, сразу же пригласите его.
Лицо Шрива было распухшим и багрово-красным. Дотронувшись до его щеки, она почувствовала, что у него жар. Губы у него опухли и потрескались. Белки глаз покраснели.
– Шрив, дорогой, что с тобой случилось? Он беспечно махнул рукой, хотя его лицо оставалось напряженным.
– Та же старая проблема.
– Что? – Она опустилась перед ним на колени. И тут она все поняла. Его взгляд не следил за ней. Глаза смотрели в ту точку, где она только что находилась. – О Шрив, родной мой.
Он сразу же «посмотрел» на нее.
– Пара ударов по черепу, – невесело усмехнулся он, – и я опять в прежнем положении.
Ей стало так плохо, что она зажала рот, чтобы не вскрикнуть.
– Миранда? Она откашлялась.
– Ты выглядишь не лучшим образом. Он опять усмехнулся.
– Я удивлен, что ты вообще узнала меня. Я кое-как перебирался с места на место, ехал по крайней мере на двух телегах, полз через лес, валялся в пыли, ловил цыплят. Но больше всего меня ели москиты.
– Звучит очень романтично. За исключением москитов. – Это объясняло вид его опухшего лица и даже высокую температуру.
– Лучше бы я обошелся без этой романтики. Честно сказать, я не хотел бы вновь с ней столкнуться. – Он устало откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.
– Тебе надо принять ванну и хорошенько выспаться.
– И чего-нибудь поесть и попить. Боже, как меня мучит жажда.
– Ванна и горячая еда сейчас будут готовы, сеньор. – Управляющий отелем подошел со стаканом янтарной жидкости. – Вот восстанавливающий силы напиток. Я взял на себя смелость доставить вам бутылку лучшего коньяка «Наполеон».
Миранда взяла стакан из его рук и подала Шриву.
– Большое спасибо.
– Если я еще могу вам чем-нибудь помочь... Миранда встала и проводила его до двери.
– Вы уже обо всем побеспокоились. Он с сомнением посмотрел на нее.
– Может быть, прислать камердинера, чтобы помочь сеньору раздеться?
– Шрив, тебе нужен камердинер?
– Боже мой, конечно, нет. – Он сделал большой глоток коньяка, облизнул губы и улыбнулся. – Может быть, еще немного вот этого.
Управляющий тоже улыбнулся.
– Коньяка, сеньор?
– Si, коньяка.
Не успела она закрыть дверь за управляющим, как доставили ванну. Пока горничные ставили ширму, Миранда подошла к Шриву и поцеловала его в лоб. Потом принялась развязывать на нем галстук.
– У твоей кожи соленый вкус.
– И не только. Хотя мне доставляют наслаждение твои поцелуи, я прошу тебя пока воздержаться от них. Как говорила моя мама, кто знает, где побывали эти москиты.
Миранда обняла его, слезы текли у нее по лицу.
– У тебя грязный воротник.
– И кожа под ним тоже.
– У тебя страшная рана на затылке. – Она прикоснулась к ней кончиком пальца.
– Сюда пришелся удар. – Костяшки его пальцев, сжимавших подлокотник кресла, побелели. – Он ударил меня тростью. Негодяй. Я еще посчитаюсь с ним.
Миранда расстегнула его забрызганную грязью рубашку.
– Куда он отвез тебя?
– В бордель.
Она едва не задохнулась от слез.
– Я так и знала. Я знала. Мы с Джорджем искали тебя там, пока у нас были силы. Сейчас я как раз собиралась продолжить поиски.
– Ты плачешь?
– Да.
Он нашел ее руку и поднес к губам.
– Не плачь.
– Я не могу удержаться.
Он медленно покачал головой.
– Не плачь. Я вернулся. И более-менее целым.
Она опустилась перед ним на колени и прижалась головой к его груди. Она слышала знакомый ритм его сердца.
– Я так люблю тебя.
– Миранда. – Он погладил ее по голове. – Я тоже люблю тебя.
Она почувствовала, как его рука упала, и сам он обмяк. Она в страхе подняла голову. Глаза Шрива были закрыты, дыхание ровное. Она улыбнулась. Он заснул.
– Ушиб очень сильный, – сказал переводчик. – Но доктор Рамирес говорит, что есть вероятность, что зрение восстановится после того, как опухоль исчезнет.
– Только вероятность? – с горечью поинтересовался Шрив.
Доктор пожал плечами.
– Es possible, pero quien sabe?[49]
– Да, – сказал Шрив. – Quien sabe? Миранда готова была растерзать врача. Его равнодушие к пациенту было очевидным. Она обратилась к переводчику.
– Это действительно самый лучший врач в Мехико?
Переводчику стало неловко.
– Да, конечно. Он лечит президента.
