Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Все эти группировки и группочки враждовали друг с другом, образовывали союзы, вступали и выходили из партии. Противоречия меж ними были столь велики, что если большевики, например, стояли во время войны на пораженческих позициях, то руководство Бунда агитировало рабочих защищать отечество, и это при том, что сам Бунд раскололся на франкофильскую и германофильскую фракции. В меньшевистской среде возникла фракция «оборонцев», стоящая на охранительных началах. После Октябрьской революции бундовцы, раскалываясь на фракции, то объявляли большевикам вооруженную войну, то объявляли мобилизацию в Красную армию. В 1920 г. Бунд распался окончательно: часть его членов была принята в РКП(б), часть эмигрировала.
Меньшевики поддержали Временное правительство, большевики учинили против него мятеж. В 1918 г. меньшевики участвовали в белом движении. Кстати, меньшевики оформили свою партию раньше большевиков – в марте 1917 г. Всем знакома аббревиатура РСДРП(б), но кто помнит сегодня о РСДРП(о) – объединенной партии социал-демократов? А между прочим, это та самая партия, которая осудила большевистский переворот и объявила его «насилием над волей демократии и узурпацией прав народа».
О какой общей партии в таких условиях могла идти речь? Ее и не было. А у каждой из враждующих группировок не было своей отдельной партии, за исключением, пожалуй, Бунда. Но и Бунд, самая крупная организационная единица в российском социал-демократическом движении, достигавший во время первой русской революции численности 34 тысячи человек, к 1910 г. усох до двух тысяч членов. С началом войны в России все микроскопические социал-демократические структуры распались или впали в анабиоз.
Революция – это своего рода защитная реакция социального организма на болезнь. Сначала в организм проникает вирус и начинает свою разрушительную работу, а организм начинает вырабатывать антитела, как реакцию на угрозу. Так вот, как антитела не могут вырабатываться организмом ДО болезни, так и революционные партии не могут возникнуть в стране ДО достижения революционной ситуации.
Посмотрим, есть ли в сегодняшней России если не партии, но хотя бы политические течения, выступающие за революционное преобразование общества? В царской России они существовали, потому что революционная ситуация там начала постепенно складываться уже с конца 50-х годов XIX столетия. В революцию она не перерастала, потому что при Александре II революционный накал был довольно успешно сбит широкими реформами – отменой крепостного права, введением местного самоуправления, состязательного судопроизводства, военной реформой, реформой образования, либерализацией общественной жизни и т. д. При Александре III, наоборот, проводилась политика закручивания гаек. Бахнуло первый раз в 1905 г. при Николае II, когда внутренние противоречия приобрели характер неразрешимых, а отставание России от передовых стран приобрело катастрофический характер.
Сегодня в РФ, повторюсь, революционной ситуации нет, в массах настроения скорее контрреволюционны. Поэтому возникновение революционной партии противоречит законам социальной механики. Революционеры, осознающие, что только революция дает шанс выживания России и сохранения русских как единой нации, есть. Политических революционных организаций – нет. Всякая попытка объявить о создании такой организации превращается в цирк.
Последний пример – создание комитета (клуба) «25 января», который пафосно объявил себя третьей силой (сколько этих третьих сил уже было?). Январисты боятся произнести само слово «революция». Они объявили о нейтралитете к правящему режиму. За три месяца так и не смогли обнародовать свою политическую платформу даже тезисно. Чем собираются заниматься? Не смейтесь: комитетчики собрались давать ценные советы Кремлю, как ему следует поступать, чтоб всем было хорошо. И все это под шумок разговоров о великой Россиюшке и плохой Америке, которая ей гадит. Буквально за пару недель вся тусовка скатилась к маргинальной националистической секте без претензии на какое-либо системное участие в политической жизни.
Подобных примеров можно привести массу. Более 10 лет назад такой же позорный крах постиг объединение, открыто провозгласившее свою приверженность революции – Левый фронт, который распался на конкурирующие фронты уже через четыре месяца после учредительной конференции. В дальнейшем не раз предпринимались попытки реанимировать бренд. С 2008 г. по 2014 г. прошло целых четыре съезда, которые ознаменовались разве что скандалами и расколами. Ныне ЛФ, который так и не удалось преобразовать в политическую партию, благополучно издох, даже сайт организации закрыт, потому что хостинг не проплачен.
А что у нас с профсоюзами? А ничего! ФНПР – не более чем профсоюзная подпорка воровского путинского режима, а сами профбоссы – такие же ворюги. Независимых профсоюзов практически нет, они микроскопичны. И самое главное, даже независимые профсоюзы стоят на соглашательской платформе, требуя не системных изменений, а подачек от работодателя. Забастовка – вот самое эффективное политическое оружие революционера. Но даже вождечки независимых профсоюзиков делают в штанишки, когда слышат это слово.
На базе Центра Сулакшина уже год осуществляется проект по сборке партии нового типа, которая имеет рабочее название – ПНТ. Идеология этого объединения носит революционный характер, хотя само слово «революция» его участники не жалуют, старательно заменяя его всевозможными эвфемизмами. Собственно, партией это объединение не является. Любая партия ставит своей задачей борьбу за власть легальными или нелегальными методами. Сулакшинская ПНТ позиционируется как интеллектуальный центр, как инструмент выработки новой идеологии, как центр притяжения фрондирующих интеллектуалов. Но абсолютно точно, что ПНТ не является и не будет в ближайшем будущем выступать как сила политическая. Если проводить исторические аналогии, то это формация «кружкового» периода в революционном генезисе царской России.
Говорить о националистах как революционной силе нельзя даже в шутку, хотя на их группах в соцсетях и проскакивают лозунги за «русскую национальную революцию». Во-первых, маргинальные партии нациков носят микроскопический характер, их членская база – 100–200 человек, а фюрерские амбиции их вождей не позволяют даже гипотетически рассматривать возможность объединения. Во-вторых, все они работают под колпаком спецслужб. Наконец, немаловажно то, что сами по себе лидеры националистов интеллектуально ущербны, а многие и психически нездоровы. Социальная база политического национализма (не путать с бытовым национализмом и мигрантофобией) – 0 (ноль).
Есть ли в России революционный класс? Теоретически он должен быть. Если есть господствующий класс (бюрократия), то должны быть и угнетаемые. Широкие народные массы по факту являются не угнетаемым большинством, а «миноритарным акционером» распильно-сырьевого режима. Принципиальных противоречий между народом и оффшорной илиткой нет. Первые могут быть недовольны, что им с барского стола перепадает все меньше крох, но и только-то.
Кто действительно страдает от произвола господ, так это так называемый средний класс, мелкая буржуазия и крупный капитал, имевший глупость связать себя с реальным производством. Да, именно этих людей душит коррупция, их давят тупыми законами, их убивает курс правящего режима на «африканизацию» экономики. Но в РФ средний класс слишком слаб и раздроблен, а крупная буржуазия патологически труслива и априори готова к любому предательству общего дела ради частной выгоды.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
