Когда он обернулся, его спутница уже спрыгнула на пол и как раз убирала в карманы плаща баллончики. На стене же красовалась… «Спящая Даная» Рембрандта. Правда, выполненная грубо и всего в двух красках, зато с рамой. Разумеется, если бы охрана подошла ближе или включила свет, она сразу бы увидела вместо картины разрисованную стену. Более того, при свете «Даная» смотрелась бы простым скоплением желтых и синих пятен, но с чего бы это охране включать свет? Пять минут назад ведь включали. В лучшем случае скользнут по картине взглядом. Но это не страшно.
Алексей Алексеевич подошел к скульптуре, уперся в нее руками. Общими усилиями ему и девушке удалось вернуть «шедевр» на место.
— Уходим, — шепотом сказал Григорьев.
Девушка кивнула.
Они вышли на лестницу. Тремя пролетами выше послышались шаги охранников, недовольный разговор. Алексей Алексеевич застыл, прижавшись к стене спиной и глядя вверх. Если бы охрана решила, вопреки здравому смыслу, спуститься на первый этаж, Григорьеву и его спутнице пришлось бы нелегко.
Мягкие подошвы туфель Алексея Алексеевича и фирменных «найков» девушки позволяли ступать почти бесшумно, но до скрытности ли, когда за тобой по пятам мчатся двое таких бугаев? Да и отправиться в места не столь отдаленные Алексей Алексеевич, как и любой из его команды, желанием не горел. Хотя заключения и не боялся. В зоне со своими талантами не пропали бы. Опять же знакомства у Алексея Алексеевича имелись разные, есть кому замолвить за них словечко в случае чего. Но режим и питание… Этого не компенсируешь. Да и привычка к комфорту — самая крепкая и вредная из всех людских привычек.
Им повезло. Охрана свернула в залы второго этажа. Алексей Алексеевич спустился к служебному выходу, вставил отмычку в замочную скважину, повернул до щелчка. Это произошло в ту самую секунду, когда грохнул третий выстрел. Григорьев и девушка вышли из музея. Алексей Алексеевич окинул быстрым цепким взглядом пустынную улочку, убеждаясь, что их никто не видел. Спокойно заперев дверь, они пошли по набережной к вокзалу.
— Оглянись, — попросил Алексей Алексеевич девушку. — Сзади никого нет?
Девушка, словно бы невзначай, обернулась.
— Нет, — ответила она совершенно спокойно.
«Какова? — подумал Алексей Алексеевич. — Даже дыхание не сбилось. Умничка».
Григорьев взглянул в сторону крепости. Да, комендант будет озадачен, когда поздний инспектор, дав пару залпов и отказавшись от назойливо предлагаемого «дружеского ужина», пулей пролетит по инспектируемым помещениям, сядет в «Волгу» и умчится, растворившись в ночи. Под утро, когда во время очередного обхода охрана обнаружит пропажу, а разбуженная администрация музея примчится, чтобы лично удостовериться в факте похищения, когда милиция осмотрит место происшествия и мрачно констатирует, что следов почти не осталось, а по тем, что остались, отыскать можно разве что слона на людной улице, да и то если день солнечный, только тогда один из сотрудников отправится в крепость, чтобы узнать о странной ночной пальбе.
В милиции, разумеется, сидят не дураки. Но им придется отправлять соответствующий запрос в Москву. И по этому запросу выяснится, что вышеуказанный адмирал… действительно прибыл в Энск для инспекции складов округа по линии ВМФ. Склады располагались в шестнадцати километрах от города. Милиции, само собой, не составит большого труда выяснить, где в данный момент находится «искомое лицо». Это самое лицо будет благополучно дрыхнуть в люксе лучшей гостиницы Энска после обильной «инспекции складов», включающих в себя пиво, водку и кое-кого из обслуживающего персонала, преимущественно в возрасте до двадцати пяти и сугубо женского пола. Понятно, что милиция, прихватив соответствующий ордер, вылетит «по месту временного проживания». А теперь представьте себе реакцию этого самого адмирала, к которому часов в семь утра вламывается группа невыспавшихся — и потому не слишком озабоченных соблюдением приличий — оперативников в штатском и при оружии. Реакция будет однозначная: выноси всех святых. За неимением прямых улик оперативники начнут выяснять, — а что еще им останется? — где был адмирал с двенадцати до часа ночи, чем занимался и имеется ли у него свидетель, готовый подтвердить… Одним словом, пока суть да дело, Алексей Алексеевич и его команда уже сойдут с поезда на перрон одного из московских вокзалов.
Девушка вновь прилипла к Алексей Алексеевичу. Любила она липнуть и любила Григорьева. Так, в обнимочку, они прошагали пару кварталов, встретив на набережной лишь самозабвенно целующуюся парочку. Затем Алексей Алексеевич остановил взмахом руки левака и назвал адрес вокзала. Сейчас столько народу зарабатывает на жизнь извозом, что шансов разыскать нужную машину у милиции будет примерно столько же, сколько у слепого — поймать блоху.
На вокзале они были через двадцать минут. Поезд уже подали к перрону. Расплатившись с частником, Алексей Алексеевич подхватил кейс, и они с девушкой направились к платформам. Билеты были взяты заранее, еще в Москве. Отследить их, кто спорит, было можно, но куда спокойнее не рисоваться лишний раз перед кассиршами. Хотя из Энска в Москву народу едет много.
Отыскав свою платформу, они поднялись по стальным ступеням вагона. В купе, кроме них, ехали еще какая-то девица студенческого возраста и пивной толстяк с лицом цвета цемента. Алексей Алексеевич поздоровался, достал из сумки спортивный костюм и убрал кейс в багажное отделение. Переодевшись, Григорьев вежливо отверг приглашение толстяка пропустить по одной «со свиданьицем» и расплатился за постельное белье, как свое, так и своей «внучки». Они выпили по стакану скверного поездного чая. Затем Алексей Алексеевич сходил в туалет, умылся и почистил зубы. После чего спокойно улегся отдыхать, тем самым задушив купейное «веселье» в зародыше. Толстяк повздыхал тяжко, выпил рюмочку в одиночестве и тоже стал готовиться ко сну. Напарница Григорьева за весь вечер проронила всего одно слово: «Здравствуйте». Не то чтобы Алексей Алексеевич и его спутница были молчунами, но люди в купе незнакомые, согласишься составить компанию, дальше начнутся вопросы-расспросы. А о чем еще говорить незнакомым людям? О работе, о семье, о месте жительства. Нет уж, утром им обоим необходимо быть хорошо отдохнувшими, свежими, бодрыми.
Подумав об этом, Алексей Алексеевич повернулся на бок и погрузился в глубокий, безмятежный сон кристально честного человека.
* * *
Юань сидел в зале «Кавказской трапезы», пил водку и мрачнел с каждой минутой. Смольный исчез. Плохо было не то, что он исчез, а что, исчезнув, подставил его, Юаня. Мобильный Смольного не отвечал. Ни где он, ни куда мог направиться, никто не знал.
К началу четвертого ночи настроение у Юаня испортилось окончательно. Он послал команду обойти все известные в городе хавиры, казино, дискотеки, ночные бары и рестораны. Вторая команда трясла проституток, сутенеров и барыг. Третья опрашивала профессиональных нищих, цыган, наперсточников и лохотронщиков. Четвертая дежурила на железнодорожном и автовокзале. Смольный все еще оставался достаточно известной фигурой в городе, чтобы пропасть бесследно. Кто-то что-то должен был знать. Нужно лишь этого «кого-то» найти. Самые авторитетные пацаны из их бригады поехали на встречу с представителями других группировок. Всех, кроме Крохиной.
