Пролог
Эти двое не испытывали друг к другу каких-либо чувств. За годы совместной службы ни симпатии, ни антипатии между ними так и не возникло. Они воспринимали друг друга только как средство разрешения собственных проблем. Начальник и подчиненный продвигались по служебной лестнице совместными усилиями. Первый тянул за собой второго, второй толкал первого. Как это ни странно, второй находился в более выигрышном положении — за ним стояли преданные люди. За первым же всегда стоял только второй, а карьера первых, как правило, во многом зависит от преданности вторых.
Сегодня первый изучал бумаги, представленные подчиненным, а тот ждал. Будучи человеком умным и рассудительным, второй нимало не сомневался в том, что начальник оценит его старания по достоинству. Он не ошибся.
Первый дочитал, отложил бумаги, посмотрел в окно, произнес задумчиво:
— Ну что же, хорошо. Как всегда, хорошо.
Однако второй уловил в голосе первого некую необычную тягучесть. То ли сомнение, то ли раздумье. Спросил:
— Что-то не так?
— Да нет, все в порядке, — ответил тот. — Все в полном порядке.
— В чем же дело?
Первый снова взял бумаги, пробежал глазами, отложил:
— Ты уверен, что все пойдет именно так, как ты тут расписываешь?
Второй едва заметно улыбнулся. Вот оно что. Начальник не до конца уверен в успехе... Ну что ж, разумно.
— Возможны небольшие отклонения, — ответил он. — Но они не могут существенно повлиять на исход дела.
— И ты утверждаешь, что твое... — еще один взгляд в бумаги, — «...изделие Икс» сработает?
— Я, разумеется, не могу утверждать этого со стопроцентной уверенностью, но расчеты доказывают, что все произойдет именно так, как описано в докладе. К тому же полевые испытания показали, что «изделие Икс» функционально.
— А в людях ты тоже уверен?
— В них я уверен даже больше, чем в приборе. Это — фанатики. Их энергию всего лишь необходимо направить в нужное русло, и они горы свернут.
— Хорошо. Мне нравится. — Первый потеребил листы. — Вот ты тут пишешь... о «мишенях». Какова гарантия того, что они...
— Если все пройдет удачно, то стопроцентная.
— Угу. Надеюсь, ты понимаешь, что это означает?
— Понимаю. Предупрежден, значит, вооружен. Все будет зависеть от того, кто и что успеет предпринять в первые часы после «попадания», — рассудительно заметил второй. — У нас очень неплохие шансы на успех.
— Вот именно. Учти, ответственность ляжет на твои плечи.
— Ответственности я не боюсь, — усмехнулся второй. — Большое дело предполагает большую ответственность.
— Но в случае выигрыша и награда за нее будет большой, — закончил первый.
— Скажем лучше, достойной, — заметил второй.— Но хочу оговориться. Вы должны понять, если даже что-то пойдет не так, но испытания «изделия Икс» окажутся успешными, то никто не помешает нам повторить их. В любом случае все козыри будут в наших руках. Важно убедиться в том, что эта штука работает, а уж как использовать ее — не вопрос.
— Это я понял, — кивнул первый. — И тем не менее мне придется предпринять определенные шаги на случай попадания в «яблочко».
Второй развел руками, что, очевидно, должно было означать: «Это ваши, начальственные, дела. Вам лучше знать, какие отдавать распоряжения и в какое время».
— Хорошо, действуй, — кивнул первый. — А доклад оставь, я еще почитаю. На какое число, говоришь, назначено твое мероприятие?
— На третье мая.
— Хорошо. Помечу себе. — Первый перелистнул странички календаря, обвел черную тройку жирным красным кружком. — Чтобы не забыть, — усмехнулся он и добавил: — Действуй.
3 мая. Суббота
Зима была похожа на подпившего незваного гостя. Разнузданно-слякотная, осточертевшая до оскомины, сыро-сопливая, моталась из стороны в сторону, ударяясь то в трескучие морозы, то в вульгарные оттепели. И, как водится, «загостилась» до конца апреля, прежде чем отвесить прощальный поклон. Казалось уже, ей не будет конца, и вдруг, как-то сразу, загалдели нахальные воробьи, а голуби, чердачно-помоечные жители, нахохлившись совсем по-куриному, гордо выпятили груди. Заорали под окнами очумевшие коты, а счастливые собаки носились по улицам, оглашая дворы звонким лаем. Зима, не оглядываясь, утекала талым снегом в ручьи, и люди, спохватившись и вроде бы даже стесняясь своей нерасторопности, принялись сдирать с тщедушно-замерзших тел пальто и шубы. Весна пришла.
05:30 утра
Он сидел на жестком табурете — напряженно-прямая спина, чуть выгнутая поясница, руки на бедрах, голова высоко поднята — неподвижный, как Будда, мудрый, всепонимающий, постигший тайны человеческого бытия. Сидел и смотрел в окно, за которым горизонт разрешался от бремени рассвета. Солнце еще пряталось за краем плоской, как тарелка, земли, хотя подбрюшья низких облаков уже окрасились в розово-золотое. Башни новостроек кутались в теплую шубу тумана. А между облаками и туманом протянулась чистая полоска перламутрового неба. По улицам сонно поползли первые машины, подслеповатые, осторожные, как глупые молодые овечки. Однако он смотрел не на них и не на прохожих, воровски, едва ли не ощупью, крадущихся вдоль домов, а на маячащий поодаль яркими прожекторами шпиль Останкинской телебашни. Все время рядом, все время мозолит глаза.
Наверху, над самой головой, прошаркали шаги, тонко скрипнула дверь, забухтел унитаз. «Полшестого», — подумал он. В утренней побудке соседи были на редкость пунктуальны. Хоть часы сверяй. И тут же за его спиной колыхнулась человеческая фигура. Дуновение ветра. Он чуть повернул голову. Ровно настолько, чтобы краем глаза увидеть их всех. Крепких, плечистых, затянутых в камуфляжные костюмы. Солдат. Воинов. «Смир-рно!» Это не его желание. Это их личная дань уважения своему командиру. Они достаточно быстро перешагнули за грань родного армейского «раздолбайства» и поднялись над суетой. Именно тогда через непробиваемо-толстую скорлупу новобранства проклюнулись настоящие воины. Он всего лишь помог им. Протянул руку, чтобы этим парням было проще и легче сделать первый шаг. Дальше пошло само. Его ребята говорили: «Товарищ капитан», и в их устах слово «товарищ» звучало не оскорбительно, а уважительно. «Дух», «чичик», «чех» — только в бою, когда нет времени на долгие разговоры. В остальном — «чеченец», реже — «противник» и никогда — «враг». Его ребята не глупы и не слепы. Аномалия для армии. Для этой армии. Солдаты. Он уважает их. Он гордится ими. Он их любит.
Расплывчатая фигура беззвучно приблизилась, замерла за спиной. Солдат словно бы не решался прервать его размышления.
— Что? — Вопрос прозвучал чуть напряженней, чем ему хотелось.
