Ник с улыбкой обвел взглядом стол, удивленно покачал головой при виде еды и кивнул на книги, лежащие рядом с тарелками Кай и Чатри.
— Как продвигается учеба? — спросил он.
Тесс немного оттаяла.
— Эти дети любят стихи, — ответила она, указывая на Кай и Чатри. — Не то что мои. Не знаю, в чем тут дело. Может, иностранные слова легче учить, когда они рифмуются?
Тесс встала, перегнулась через стол и постучала Чатри по шлему.
— Ты ведь любишь стихи, верно? — спросила она, и мы все рассмеялись.
Чатри сдернул с головы шлем и прочел нараспев, протягивая руку за гигантской креветкой:
— Бобби в море уплывет,
А когда вернется в порт,
В жены он меня возьмет,
Славный Бобби Шафто!
Он откусил большой кусок и изящно поклонился в ответ на бурные аплодисменты слушателей.
Ник смотрел на Кай.
На девушке была футболка Тесс, слишком большая для нее. Она слегка съехала набок, обнажая одно плечо, облитое желтоватым лунным светом. Кай поправила футболку и улыбнулась, застенчиво и по–кошачьи лукаво, зная, что теперь ее очередь.
— Целует Ночь — морские струи, — очень тихо произнесла Кай и сощурилась, напрягая память.
Тесс ободрительно кивнула:
— Смелее, Кай. Ты помнишь.
Кай начала снова:
— Целует Ночь — морские струи,
А землю — блеск лучистый Дня:
Но что мне эти поцелуи,
Коль не целуешь ты меня?
— Это… — пробормотал Ник, не находя слов. Он совершенно позабыл о креветке, которую держал в руке. — Это… это… о боже…
— Это Шелли, — поспешно перебила Тесс. — Я же говорю, они любят стихи. Какое стихотворение Роджера Макгофа тебе понравилось, Чатри? «Лето с Моникой»?
— Десять бутылок с белым молоком, — со смехом продекламировал Чатри. — Десять бутылок перед входом в дом.
— Настоящий маленький англичанин, — сказала госпожа Ботен.
Но Ник по–прежнему смотрел на Кай.
— Ты знаешь Шелли… Это «Философия любви», да? «Зачем мне эти поцелуи…» Здорово!
Кай покачала головой и смущенно замахала руками.
— Нет, — улыбнулась она. — Нет, нет, нет. Ничего я не знаю — только слова.
— Меньше болтать, больше есть, — сварливо проговорил господин Ботен и потянулся к горке креветок, которая быстро уменьшалась в размерах.
Пока остальные ели, я провел пальцами по столу, который сделал своими руками. Дерево под моими исцарапанными ладонями было гладким и прохладным, мягким и в то же время крепким. Я вспомнил Джесси и гиббонов на водопаде Бангпэ и подумал, что без семьи здесь действительно долго не прожить. А Тесс наблюдала за Ником и Кай, которые смотрели друг на друга через стол и улыбались в темноте.
25Я вышел с рыбного рынка, одной рукой запихивая в карман пачку засаленных батов, другой прижимая к себе огромный полиэтиленовый пакет со льдом, огляделся в поисках Мистера и позвал его по имени.
Я хотел было плюнуть и пойти дальше, как вдруг он появился в дверях массажного салона на противоположной стороне дороги, окруженный улыбающимися женщинами средних лет, высоко поднял голову и с весьма самодовольным видом потрусил ко мне.
— Больше я тебя ждать не собираюсь. Если опять отстанешь, просто возьму и уйду, понял?
Мистер отвернулся с напускным или, быть может, искренним равнодушием, а затем сел прямо посреди дороги, чтобы полизать под хвостом. Но когда я зашагал к ресторану, он вскочил и засеменил рядом со мной. Справа от нас солнце так ярко отражалось от зеркальной поверхности моря, что мне пришлось отвести глаза.
К началу жаркого сезона Най — Янг стал уже не просто пляжем. Вдоль берега, от самого рыбного рынка до тени нашего холма, тянулась череда ресторанов и баров, а по другую сторону дороги выстроился ряд неказистых лавочек с большими стеклянными витринами, где туристам предлагали покататься на слонах, совершить экскурсию на острова, заняться подводным плаванием, порыбачить, взять напрокат мотоцикл или машину, прокатиться на длиннохвостой лодке, обменять иностранную валюту на баты, купить билет на тайский бокс, воспользоваться услугами прачки, а зачастую все сразу.
Несмотря на полуденное пекло, движение было оживленное. В основном по немощеной пляжной дороге гоняли мотоциклы и скутеры, а иногда медленно проезжал какой–нибудь джип, подпрыгивая на ухабах. Пришлось взять Мистера на руки и переставить на обочину.
Пес так и остался полудиким — приходил и уходил когда ему вздумается, с удовольствием получал от нас еду и ласку, но ревностно оберегал свою независимость. Несмотря на дорогой ошейник с биркой, который с гордостью надели на него Кива и Рори, Мистер по–прежнему был бродячей собакой.
Он снова отстал и неторопливой походкой направился в один из недавно построенных баров.
Мистер, подумал я. Что за дурацкое имя для собаки!
Все же я остановился его подождать. В небе у меня над головой раздался рев двигателей, и я поднял глаза. Из солнечного диска появился большой самолет, пролетел над морем и скрылся за деревьями к северу от бухты. Держать пакет с тающим льдом было холодно, и я пошел дальше, зная, что рано или поздно Мистер непременно нарисуется.
Все рестораны, кроме «Почти всемирно известного гриль–бара», уже открылись, и на нашем конце Най — Янга разъезжало теперь множество мотоциклов.
Еще по пляжу бродили дети, причем казалось, что они ничьи и одновременно всеобщие. Если кто–нибудь — официантка, массажистка, таксист, скучающий рядом со стареньким автомобилем, — видел, что малыш подошел слишком близко к потоку мотоциклов и скутеров, то ласково отводил его подальше от дороги. На пляже сделалось людно и оживленно — и все же никогда еще у меня не было так спокойно на душе. Несмотря на перемены, Най — Янг по–прежнему оставался местом холодных сердец и беззаботных улыбок.
Я отдал пакет госпоже Ботен. Она пересыпала лед в большой пластмассовый ящик и положила туда же десяток креветок, огромных, как старые модели телефонов. Мы не стали их продавать, а приберегли на ужин.
— Там пришли какие–то люди, — сказала госпожа Ботен.
— Что за люди?
Я выглянул наружу. За ближайшим столиком обедал Ник. Он низко надвинул соломенную шляпу на глаза, хотя и расположился в тени казуарин. Под одним из навесов я различил силуэты нескольких человек, которые сидели, ссутулившись, вокруг стола.
— Они увидели Ника и решили, что ресторан открыт, — продолжила госпожа Ботен. — Я пыталась им объяснить, но я слишком плохо говорю по–английски.
— Вы прекрасно говорите по–английски. — Я обнял старую тайку за плечи. — Не волнуйтесь, я все улажу.
