22 августа 1938 года первым заместителем наркома внутренних дел стал первый секретарь ЦК КП(б) Грузинской ССР Лаврентий Берия. Похоже, к этому времени Ежов уже начал собирать на него компромат в связи с усилением его авторитета. Об этом свидетельствуют бумаги, сохранившиеся в личном фонде Ежова{607}. Более того, по распоряжению Ежова начальник 4-го отдела 1-го управления НКВД Д.С. Журбенко 1 июля 1938 года затребовал из ЦГАОР (ныне ГАРФ) ряд дел из фонда меньшевистского правительства Грузии, в которых мог упоминаться Берия «как агент контрразведки» меньшевиков. Ему были выданы дела из фонда 1865 (дела 17, 24, 29, 34) и из фонда 1005 (дела 240 и 1021). Причем позднее, 16 ноября 1938 года, дела 240 и 1021 были возвращены в архив, а остальные вплоть до 1953 года в архив так и не возвращались{608}.
По одной из версий, Ежов даже давал санкцию на арест Берии, но тот узнал об этом от главы НКВД Грузии Гоглидзе и сразу приехал в Москву, чтобы увидеться со Сталиным. Состоялся их продолжительный разговор, закончившийся назначением Берии первым замом Ежова{609}. В этом рассказе не учтена малость — без ведома Сталина Ежов не стал бы ничего предпринимать против члена ЦК и члена Президиума Верховного Совета СССР Берии, а уж тем более подписывать ордер на его арест. А если же Сталин давал такую санкцию, то он наверняка не принял бы Берию, и его арест последовал бы незамедлительно. Вероятно, что Сталин говорил с Берией о переводе в НКВД на должность первого заместителя на сессии Верховного Совета, которая открылась 10 августа; как члены президиума Верховного Совета они регулярно встречались. И хотя в период между 11 марта и 13 сентября 1938 года не зарегистрировано ни одного визита Берии в кремлевский кабинет Сталина, следует учесть, что в журнале посетителей не отражались все его встречи{610}.
Согласно записи в журнале регистрации посетителей кабинета наркома внутренних дел (сохранившегося в архиве ФСБ), Берия был принят Ежовым в тот же вечер 22 августа{611}. Вскоре после этого Берия на несколько дней вернулся в Грузию для сдачи дел и проведения пленума ЦК КП(б) Грузии, на котором должны были пройти выборы нового первого секретаря. Пленум состоялся 31 августа в Тбилиси. Во время пребывания в Грузии Берия вполне мог выбрать преданных ему людей, переговорив с В.Н. Меркуловым, Б.З. Кобуловым и другими. И действительно, в течение ближайших недель они объявились в Москве, претендуя на ключевые посты в центральном аппарате НКВД. В начале сентября Берия вернулся в Москву и приступил к работе в НКВД. 4 сентября во второй половине дня они с Ежовым совещались в его кабинете в НКВД и пробыли там до вечера{612}.
Позднее, в личном письме Сталину, Ежов заметил, что был расстроен назначением Берии, усмотрев «элемент недоверия к себе» и приняв этот факт как «подготовку моего освобождения», справедливо полагая, что Берия «может занять пост наркома»[65]. Вскоре после назначения Берии, вероятно, в конце августа, Ежов собрал некоторых своих выдвиженцев у себя на даче и предупредил их, что скоро от них избавятся{613}. Как он и предвидел, его ближайших соратников сняли с постов и арестовали, заменив их людьми Берии, прибывшими из Грузии. Легкость, с которой это было проделано, указывала на полное бессилие Ежова. Но, подбадриваемый Фриновским, он не собирался сдаваться без боя.
По ряду свидетельств, после назначения Берии Ежов стал еще сильнее пьянствовать, появляясь на работе после трех-четырех часов дня{614}. Тем не менее, он несколько раз попытался изолировать своего нового первого заместителя на уровне руководящего состава НКВД. Он планировал назначить главу НКВД Казахской ССР С.Ф. Реденса своим вторым заместителем — в качестве противовеса, но когда Реденс, имевший опыт работы с Берией в Закавказье, заявил, что «слишком поздно и что ничего путного из этого не выйдет», Ежов попытался ограничить влияние Берии, возродив коллегию НКВД{615}. Эта затея тоже не имела шансов на успех[66]. Компромат на Берию собирался с еще большим усердием, и по совету Фриновского Ежов передал подшивку Сталину, но толку и от этого не было{616}.[67]Берия получил широкие полномочия от Сталина и не желал ни с кем ими делиться; он укрепил свои позиции, введя порядок, согласно которому вся исходящая из НКВД документация считалась действительной только при наличии его подписи в дополнение к подписи Ежова{617}. 29 сентября Берию назначили начальником ГУГБ, а Меркулова — его заместителем{618}.
Фриновский вернулся в Москву 25 августа, сразу после назначения Берии, и был немедленно вызван в НКВД Ежовым; их беседа продолжалась больше часа. После своего ареста он показал: «Я Ежова вообще никогда в таком удрученном состоянии не видел. Он говорил: «Дело дрянь» — и сразу же перешел к вопросу о том, что Берия назначен в НКВД вопреки его желанию». 27 или 28 августа Фриновский встретился с Евдокимовым, который настоятельно советовал до приезда Берии позаботиться о недоделках, которые могли бы их дискредитировать. Он сказал Фриновскому: «Ты проверь — расстреляли ли Заковского и расстреляны ли все люди Ягоды, потому что по приезде Берия следствие по этим делам может быть восстановлено и эти дела повернутся против нас». Тогда Фриновский удостоверился, что группу чекистов, включая Заковского и Миронова, расстреляли 26–27 августа (на самом деле они были расстреляны 29 августа){619}. Ежов, Фриновский и Евдокимов не зря беспокоились, что чекисты, арестованные по обвинению в заговоре, могут под нажимом Берии дать показания против окружения Ежова или даже против самого Ежова. Не напрасно торопились они привести приговоры в исполнение до конца августа, пока Берия был в Грузии.
Фриновскому не требовалось объяснений: Берия, очевидно, был назначен с прицелом на его дальнейшее выдвижение на пост наркома внутренних дел. Фриновский понимал, что грядет новая чистка{620}. Он формально оставался заместителем Ежова до 8 сентября, а потом получил назначение на пост наркома ВМФ. Берия сразу же приступил к исполнению обязанностей в должности начальника первого управления (госбезопасности) НКВД. С этого момента документы НКВД стали оформляться за двойной подписью — его и Ежова. Одновременно Берия приступил к реорганизации центрального аппарата НКВД; предварительный план был рассмотрен на Политбюро 13 сентября, и в течение десяти дней новая структура была утверждена. Официально Берия вступил в должность начальника ГУГБ 29 сентября, но можно с уверенностью заключить, что с начала сентября, после ухода Фриновского, Берия стал полновластным хозяином в НКВД. Тут же последовали аресты и отставки высокопоставленных сотрудников НКВД: 13сентября были арестованы А.П. Радзивиловский и М.С. Алехин, 15 сентября начальник УНКВД по Московской области В.Е. Цесарский был с понижением переведен на должность начальника Управления Ухто-Ижемского ИТЛ, а 24 сентября был арестован бывший шеф НКВД БССР (с мая 1938 года Глава 3-го управления НКВД) Б.Д. Берман.
