Люк посмотрел на нее как-то странно. Сначала она приняла это за отвращение к ее обжорству, потом поняла, что он на взводе.
– Это еще не все, – сказал он. – Я про Шарлотту. Она сказала одну странную вещь…
– Неужели восхитилась размером твоего пениса?
Но ему было не до зубоскальства.
– Нет, про Майю. Можно подумать, что у Шарлотты был на нее зуб. У меня возникла мысль: вдруг это она писала письма?
– Кто писал письма?!
Кэт обернулась на голос Отиса.
– Никто, – бросила она как можно небрежнее. – Так, ерунда. Ты бы оделся.
– Что толку одеваться, если скоро опять ложиться? – Отис пожал плечами. – О ком вы говорили?
– Ни о ком. Об одной женщине у отца на работе, вот и все.
Она предостерегающе взглянула на Люка и произнесла одними губами: «Потом».
– Привет, Отис! – сказал Люк.
– Привет, Люк! – Отис, как всегда, отводил взгляд, но, по крайней мере, приветливо улыбался.
– Как проводишь каникулы?
Отис хмыкнул.
– Нормально. Скучно только.
Люк посмотрел на Кэт, на Отиса, на двоих детей, зарывшихся в подушки на другом конце комнаты, хлопнул в ладоши и крикнул:
– Может, сходим куда-нибудь вместе?
– Куда? – спросил Отис, глядя на него с подозрением.
– Не знаю. Сам скажи.
– «Нандос», – предложил Отис.
– Нет, суши! – крикнула Перл.
– Нет, пицца! – присоединился к крику Бью.
Кэт посмотрела на Люка и закатила глаза.
– Видишь? И так всегда. Каждый раз, когда я что-то предлагаю. Смертная скука!
– Согласен. – Люк вынул из блокнота листок и разорвал его на три части, написал на каждом клочке название ресторана, перемешал клочки и разбросал по кухонной стойке.
– Выбирает Кэт.
Дети попытались скандалить, тогда Люк притворился, что выкидывает бумажки в корзину, и скандал прекратился. Кэт взяла одну бумажку.
– «Нандос», – объявила она. – Всем одеваться!
Пятеро младших Вольфов, сидящие рядышком. Кэт было любопытно, привлекают ли они чье-то внимание, заметно ли их сходство. На самом деле сходства было кот наплакал, недаром в семье шутили, что за последние четверть века у них сменилось как раз пятеро разносчиков молока…
– Все довольны? – громко спросила она. Бью бурно закивал, Перл загадочно улыбнулась, Отис что-то пробурчал. Кэт с улыбкой посмотрела на сидевшего напротив Люка. – Ну, – начала она, беря из пакетика чипсы и примеряясь к половинке цыпленка. – Как тебе живется с отцом?
– В общем-то нормально, – ответил Люк, с сомнением глядя на свою еду. – Он неплохой человек.
– Знаю, – сказала Кэт. – Я годами тебе это внушала.
– Но, конечно, песок уже сыплется, что есть, то есть.
– Ему всего сорок восемь, он еще совсем не старый.
– Да, но уже совсем не молодой.
– В каком смысле?
– Таскает одну и ту же старую одежду, отоваривается в магазинах органических продуктов, не выключает радио. А ведь бывают папаши сорока восьми лет, слушающие современную музыку, разбирающиеся в модных тряпках. В это трудно поверить, но он был подростком во времена панков!
– Брось, зачем тебе такой отец? Модник? Старый панк? – Она налила немного кетчупа на край тарелки Бью. – Знаешь, в чем твоя проблема? Что бы отец ни сделал, тебе все плохо. Ты всегда так к нему относился, с самых малых лет. Можно подумать… – Она закрутила на бутылочке с кетчупом крышку. – Как будто ты ждал кого-то еще. Теперь этот кто-то появился, но тебе не угодишь.
При этих словах Отис с любопытством взглянул на Кэт и Люка.
– Вы разговариваете про папу? – спросил он.
– Нет, – сказала Кэт.
– Нет, – сказал Люк.
Отис недоверчиво посмотрел на обоих.
– Да, – со вздохом созналась Кэт.
– Что вы о нем сказали?
– Что мы все относимся к нему по-разному, только и всего.
– Я согласен с Люком, – заявил Отис.
– Вот как? – удивилась Кэт. – Что ж…
– Да. Я считаю, что он идиот.
– Я никогда не называл его идиотом, – возразил Люк.
– Не называл, но всегда так считал. Это же видно!
– То есть как – видно?
– Я слышу, как ты говоришь с ним и О НЕМ.
– Получай, Люк, – пробормотала Кэт себе под нос.
– Все эти его дела… Сначала он уходит от Сьюзи к маме, потом от мамы к Майе. Без всякой видимой причины. А потом делает Майю такой несчастной, что она бросается под автобус!
При этих словах брата Кэт передернуло.
– Ты это брось, Отис, неизвестно, намеренно она это сделала или случайно. Скорее вего, произошел несчастный случай. Обвинять в этом папу очень несправедливо.
– Почему несправедливо? Он на ней женился. Он был обязан заботиться о ее счастье.
– Да, но ведь теперь мы знаем, почему она была такой несчастной, правда?
– Вряд ли из-за мейлов, – загадочно молвил Отис. – Я думаю, это ложный след. Несчастной она была по какой-то другой причине. Такой несчастной, что больше не хотела жить с папой.
– Бью, милый, – испуганно обратилась Кэт к младшему брату, – тебе не надо в туалет? Перл, отведешь Бью в туалет?
В кои-то веки младшие дети послушались, не выдвинув возражений. Проводив их взглядом, Кэт сердито повернулась к Отису и прошипела:
– Что ты вытворяешь? Прекрати!
– Я просто говорю правду. Пора сказать все как есть. Майя жалела, что она папина жена, а потом влюбилась в кого-то другого. Влюбляться в того человека ей было нельзя. Поэтому Майя и покончила с собой.
– Перестань, что за фантазии?
– Это правда, чистая правда!
– Где же ты раздобыл эти жареные сведения? – спокойно, бесстрастно осведомился Люк.
– Услышал от одной женщины.
– Что за женщина? – насторожилась Кэт.
– Она знала человека, в которого Майя влюбилась! – брякнул Отис раздраженно, как очевиднейшую вещь, которую они, дурни, почему-то отвергают.
– Ладно, – сказала Кэт. – Кто эта женщина?
– Я не могу ее назвать, – ответил Отис. – Я обещал.
Кэт и Люк молча смотрели через стол друг на друга. В наступившей тишине стали слышны ресторанный шум, музыка, звон приборов, голоса.
– Ты говорил отцу? – спросил побелевший Люк. – Ты передал ему то, что сказали тебе?
