Маленький кривляка с запудренными прыщами, раздражающе болтливый и невежественный, был мало пригоден к любому употреблению. Разговаривать с ним было затруднительно, слушать он не умел. Сюжеты голливудских блокбастеров в его пересказе теряли последние признаки смысла, он не мог ответить на простые вопросы из школьной программы, хотя и писал графоманские стихи. В постели его острые локти и коленки безошибочно находили на теле Георгия болевые точки, а уж о достижении синхронности в любовных ритмах не шло и речи. Оставалось признать, что в этих отношениях Георгий ищет не удовольствий, а чего-то другого. Возможно, искупления вины, которая спустя два года по-прежнему саднила.
Леха рабски следовал самым нелепым причудам моды. Все деньги, которые зарабатывал и получал от родителей, он тратил на технические новинки и одежду известных марок, чтобы выглядеть как инопланетный муравей, подчеркивая все недостатки и скрывая достоинства своей слишком тощей, длинной фигуры. Пренебрегая опасностью атрофии среднего уха, он жил в потоке раздражающе однообразной электронной музыки, которая постоянно звучала в его наушниках. Загадочным образом он умел отличать друг от друга производителей назойливых шумов. Один из этих молодежных кумиров как раз собирался посетить с гастролями Петербург, и Леха исподволь начал внушать Георгию мысль, что они непременно должны попасть на концерт звезды. Затем эта идея трансформировалась в необходимость арендовать вип-ложу, куда можно будет пригласить его друзей и подружек. Постепенно проект принял характер навязчивой цели, для воплощения которой парнишка был готов на любые жертвы.
Георгий почти помимо воли испытывал к нему насмешливую нежность, и, спекулируя на чувствах, в конце концов тот добился желаемого. Ложа была заказана, и Леха устроил что-то вроде конкурса среди своих знакомых, отбирая гостей для вечеринки. Георгий так и не узнал, по какому принципу шел отбор.
В день концерта Георгий встречался с Василевским и Марковым, чтоб обсудить организационные вопросы по строительному проекту. В этом деле Георгий окончательно решил передать свои полномочия Марьяне. Она соскучилась по живой работе и с радостью приняла предложение. Василевский был не против, и только Марков активно возражал, не столько в интересах дела, сколько по причине личной неприязни к виновнице прежних бед. Несмотря на взаимную привязанность, в их отношениях с Сашей все чаще возникали трения, как происходит со школьными друзьями, когда один взрослеет раньше другого. Саша хотел возобновить их молодое мушкетерское братство, начать с нуля и постепенно идти к вершине, где все будет «по-прежнему». Но для Георгия это «по-прежнему» звучало безнадежно. Возвращаться к прошлому он не хотел. Тюремный опыт дисциплинировал его, потеря привычного социального статуса заставила по-новому взглянуть на мир, личная драма ожесточила. Он слишком дорого заплатил за новые доспехи и, кажется, уже слышал отдаленный боевой призыв.
С партнерами он расстался около восьми часов вечера. После нервных и довольно бессмысленных споров с ровесниками перспектива закончить день в компании молодых, красивых и покладистых казалась не такой уж нелепой, и он велел водителю поворачивать в сторону концертного зала. Набирая его в пятый или в шестой раз, Леша сообщил, что разогревающая группа уже ушла со сцены, начался антракт, и он должен успеть как раз к началу выступления звезды. Его гости уже прикончили бутылку коньяка, входившую в стоимость аренды ложи, взяли недорогого шампанского и фруктов. Георгий разрешил добавить к заказу бутылку виски и лед. В ложу он вошел, когда в коридорах уже вовсю звучал битловский бит и бархатный вокал британского панк-рокера свидетельствовал в том, что мода год за годом вращается вокруг невидимой оси, как виниловая пластинка.
Картина, представшая перед ним, удивила и позабавила. Длинноногие девочки-модели с бокальчиками в руках чинно сидели на высоких табуретах у застекленного окна. Сам Леха с густобровым приятелем, имени которого Георгий так и не запомнил, прыгали и корчились под музыку снаружи, на огороженном перилами балкончике. Другие два подростка жарко целовались в углу клеенчатого дивана. Из-за стриженых голов и обтянутых джинсами коленок Георгий принял их за мальчишек, но, когда влюбленные разомкнули объятия, оказалось, что это девушки. Без всякого смущения они уставились на Георгия. Дверь, ведущая на балкон, распахнулась, впуская поток электронного шума, и Леха, стремительный, как рысь, кинулся Георгию на шею.
– Ну-ну, – прикрикнул тот, высвобождаясь из кольца цепких рук, – это что за высадка десанта…
Ответом ему были захлебывающиеся возгласы восторга: формат, улет, человечер, колбаса.
Бармен принес бутылку виски и счет за все выпитое и съеденное, который Георгию тут же пришлось оплатить. Гости вернулись к прерванным занятиям: на диване продолжили целоваться, сидящие на высоких стульях потянулись друг к другу, перешептываясь и прикрывая узкими ладонями смешки. Леха потащил Георгия на балкон. Отсюда открывался вид на амфитеатр зрительного зала и отдаленную сцену, где в хлопьях концертного дыма метались едва различимые фигуры. Музыка звучала здесь слишком громко, и через несколько минут Георгий вернулся в аквариум, где стеклянная стена приглушала децибелы. Он кинул в стакан льда, налил себе виски.
– А вам нравятся панки? – спросила одна из девочек, осмелев, и другие тут же потянулись к нему и встали вокруг. – Между прочим, Македон уже три раза из психушки сбегал.
– Да, он законченный алкаш и нарик! – с гордостью подтвердила другая. – А еще все время журналистов избивает. Над ним и сейчас судебное дело.
– А еще он женат на супермодели, – авторитетно заявила третья.
– Что ж, веские причины для симпатии, – ответил Георгий дружелюбно. – Это он выступает?
– Ну да! Вот это самый классный сэмпл!
Самая смелая, курносая, с волосами природного рыжеватого золота, с нежными веснушками на щеках и длинных предплечьях, закружилась в шаманском танце у стеклянной стены. Стеснительные остались на местах, бойкие тоже взялись приплясывать, и даже две подружки на диване бросили наконец свое занятие и присоединились к танцующим.
Георгий сел за стол, не без интереса оглядывая их, как падишах, принимающий пополнение в гарем. Отобранные из сотен ровесниц по жестким модельным стандартам, сейчас они казались особой породой, инопланетной расой, которая тысячелетия назад рассеялась среди туземцев, забыв свою родину, обычаи, язык. Но теперь они снова были вместе, и, может быть, заговор модных домов и глянцевых журналов был нужен только для того, чтоб избранные могли вновь обрести потерянную Атлантиду.
Еще он подумал, что не только тщеславие и чувство вседозволенности заставляют разбогатевших туземцев тянуться к юным, бестелесным, бесполым. Люди его круга, как и сам он, носили на себе слишком много плоти – этого материального свидетельства достатка. Ангельские лица и прозрачные тела были живым обещанием рая, осязаемым ключом от вечности. Игорь тоже принадлежал к этой пленительной расе. Но вспоминать о нем Георгий себе запретил.
Леха, словно чувствуя неладное, вернулся в ложу и, раздвинув круг танцующих девочек, почти закричал:
