– Мы хотим открыть новое общество Магдалины, вдохновленные удивительным преображением Лолы Монтес и… убедительным репортажем мисс Нелли Блай о жизни девочек из бедных семей.
Она зашелестела юбками по проходу, возвращая собрание вырезок о епископах Поттерах, Первом и Втором, на место.
Я стояла как вкопанная, размышляя, как это примадонне удалось сделаться эмиссаром двух столь разных женщин, как Лола Монтес и Нелли Блай. Да уж, дерзости ей не занимать. На сей раз наши с Шерлоком Холмсом мнения совпали.
Но только об Ирен и только в Нью-Йорке.
Глава двадцать вторая
Американская жестокость
Довольно давно мы дали Вам совет расследовать, что происходит в сумасшедшем доме, и полагаем, результатом стало появление Нелли Блай.
Из письма Джозефу Пулитцеру после публикации журналистского расследования Нелли Блай «Десять дней в сумасшедшем доме»
Из дневника Нелли Блай
Дело о коттедже Нолл прогремело в Нью-Йорке 26 августа 1889 года, как наводнение в Джонстауне[57], но в отличие от весеннего потока, унесшего жизни тысяч человек, это бедствие затрагивало лишь семейные интересы, хоть и было не менее разрушительным.
Никогда не забуду тот день. По счастливой случайности шокирующее событие, о котором говорил весь город, сочетало в себе черты скучных светских новостей, которые мне недавно предписали освещать, с элементами самой оглушительной мелодрамы, какую только видел театральный район Риальто.
Окровавленный кинжал!
Плачущий младенец!
Две истеричные женщины.
Жена, ребенок, вероломная няня и муж, занимающий высокое положение в обществе.
Разумеется «Уорлд» смаковал каждую подробность, от которой перехватывало дыхание.
Только представьте себе завтрак в фешенебельном коттедже в Атлантик-Сити. Разумеется, Нолл был таким же «коттеджем», как загородные дворцы Вандербильта, Дюпона или Астора в Ньюпорте или на Род-Айленде.
Гости, мужчины и женщины, освещенные мягкими лучами уходящего лета, расселись за столами, накрытыми скатертями пастельных тонов; кругом стоят цветы и блещет столовое серебро.
Вдруг в этой тишине откуда-то сверху доносятся истеричные крики женщины, а потом становится слышно, как изысканная мебель разлетается в щепки.
На первом этаже мужчины в летних костюмах и женщины в платьях из шелка и канифаса[58]отодвигают стулья от стола, отставляют дынные шарики, мясное ассорти и мороженое и поднимают головы.
Предпринимает что-нибудь лишь официант.
Он бежит наверх и находит в детской своих хозяев в луже крови. Муж не кто иной, как Роберт Рой Гамильтон, да-да, из тех самых Гамильтонов. Внук Александра Гамильтона, который погиб на дуэли. Жена – Ева Гамильтон; красавица, как и все дамы высшего света, но сейчас ее волосы всклокочены, и она тычет во все стороны окровавленным кинжалом. Шестимесячный ребенок орет в кровати, а на полу лежит без сознания окровавленная няня младенца.
Разумеется, мне не позволили освещать преступление, которое стало темой для передовицы. Я прочла об этом событии в газете, как и все простые смертные. Однако мне вполне разрешалось сформулировать собственную точку зрения и, к счастью, мне уже случалось проводить расследования. Я даже забыла о том, что Квентин Стенхоуп велел мне помалкивать относительно личности Потрошителя.
Итак, я шла по следу настоящей местной сенсации.
История оказалась достаточно скандальной. Ложь и ухищрения, что скрывались за фактами, можно было изобличать несколько недель, и это попахивало еще большей сенсацией.
«Уорлд» опубликовала эти факты уже на следующий день, но к тому моменту я уже тянула за новую ниточку. Оказалось, что младенец в кроватке не был ребенком Гамильтона. Его жена Ева долгое время являлась любовницей богача, но, узнав о ее беременности, Гамильтон женился на ней, превратив в честную женщину ту, с кем несколько лет развлекался в борделях.
Как позднее выяснилось, этот ребенок был уже четвертым фальшивым отпрыском, которого Ева и ее пособники пытались подсунуть одурманенному Гамильтону. Первый ребенок погиб, как и второй, занявший его место. Третий был настолько не похож на первого, что даже простофиля Гамильтон заметил бы это, поэтому в колыбельку положили нового младенца.
Только одна няня знала о подменах и открыла хозяину правду в тот злополучный августовский день. Она рассказала ему обо всем прямо в присутствии вероломной супруги, и та схватилась за кинжал и набросилась на девушку. Удивительно, что у бедной маленькой Евы вообще оказался кинжал, как у какой-нибудь горячей испанской танцовщицы. Мне казалось, что такой дар предвидения свойствен лишь грозной Ирен Адлер Нортон.
Однако я заподозрила, что афера организована отнюдь не Евой. Я прочла всю историю в «Уорлд» и особенно заинтересовалась сомнительным другом Евы по имени Джошуа Манн и его так называемой матушкой, миссис Анной Суинтон, которая и поставляла Еве бесконечную череду фальшивых младенцев.
Эта история напомнила мне скандальную ситуацию, в которой замешана так называемая мадам Рестелл, занимавшаяся подпольными абортами в Нью-Йорке в середине века. В некоторых случаях она принимала роды и отдавала незаконнорожденных детей в чужие семьи.
Деяния мадам Рестелл уже не были новостью, да и сама она умерла двадцать лет назад. Хотя я получила сенсационные сведения об этой женщине благодаря расследованиям Ирен Адлер Нортон в Нью-Йорке, состряпать что-то приемлемое для современных читателей мне не удалось.
Совсем другое дело с Гамильтонами. Вот он, мой сюжет, который я стала раскручивать по-своему. Разумеется, втайне. Я могу написать ошеломляющий материал об этой местной сенсации, а потом завоюю и весь мир. Со страниц «Уорлд». Квентину Стенхоупу, который мне безумно мешал, но при этом был столь же безумно привлекателен, придется подождать.
Британец и его когорта еще заплатят мне за то, что препятствуют моим лучшим журналистским порывам.
Глава двадцать третья
Изменившаяся женщина
Самой великой, кажется, была Лола Монтес, единственная, кто мог вызвать нескончаемую бурю оваций и волнений своим появлением, когда она впервые встала перед аналоем церкви Хоуп. На самом деле она, похоже, заткнула за пояс всех своих прославленных конкурентов.
«Нью-Йорк геральд» о величайших лекторах (1859)
Даже Ирен Адлер неподвластны время и пространство. Только через два дня в банк Нью-Йорка перевели достаточную сумму денег и нам назначили встречу с епископом Поттером, опять же при содействии офиса мистера Бельмонта.
