Кагью покачал головой.
– Вряд ли разумно каждого из тысяч монахов подвергать испытанию соседствованием с женщиной.
– Согласен. Потому что истинная добродетель в ином. Современный благородный живет в мире, где вокруг полно пороков и соблазнов – золото, власть, женщины, вино, опиум. Истинная честь заключается в способности не испачкаться среди грязи, подать пример другим... Наверно, идеальных праведников в Икарии нет совсем, но остались стремящиеся к чистоте.
Лама обдумал услышанное.
– Да. У нас наиболее тяжким испытанием в послушании считались походы в тот мир, в нем еще больше соблазнов. Некоторые ломались.
– Строго. Они остались там навсегда.
Да уж, действенный метод. Козла, съевшего капусту на чужом огороде, в наказание заперли в сарае с капустой.
Алекс задал ключевой вопрос.
– Допустим, Джива не умер бы. Изнасиловал Иану или даже убил. Его ждала всего лишь высылка?
Верховный утвердительно склонил бритую голову.
– Мы не вправе карать и вмешиваться в судьбу. Тем более дорога туда не открылась.
– Вот почему дальше нам не по пути. В империи такого рода низость вряд ли сошла бы с рук даже герцогу. Здесь зло не наказывается жестко, зримо, наглядно. Испорченная карма – слишком расплывчатая угроза для устрашения подобных Дживе. Поэтому я покидаю Шанхун навсегда.
– Не смею отговаривать. Вынужден напомнить: не увлекайтесь распространением сведений, полученных в нашей библиотеке и у Хелены. Мы следим.
– Не забыл. Моя задача другая. Пользуясь опытом того мира, сделать так, чтобы наш никогда на него не был похож. Прощайте.
Хотя и у них были примеры для подражания, четверо усатых молодцов со шпагами и в голубых плащах с золотыми крестами. Интересно, их идеалы ушли в историю, или есть хотя бы десяток мальчишек, мечтающих жить, как они? Если найдется такой десяток, то, быть может, не все потеряно.
Глава двадцать третья
Зима в Винзоре гораздо мягче, чем в горах Северной Сканды и даже в Шанхуне. Вот только гвардейцам в красных плащах эта зима показалась гораздо суровее, чем все предыдущие, вместе взятые.
Объяснялся парадокс просто. Из-за океана приехал Горан, один и весьма сердитый. Разочарование от поездки, злость на себя самого и желание как-то возместить провал вылились в бесконечную муштру в самых суровых традициях столичного легиона. Алекс, на своей шкуре знавший, каково в ежовых рукавицах наставника, мог только посочувствовать гвардейцам. А также – порадоваться. Судя по невеселым новостям из столицы и из-за океана, скоро опять придется воевать шпагами и револьверами, а не счетными машинками.
Из аборигенов замка к Горану лучше всех был расположен регент. Ниле почувствовал в женоненавистнике родственную душу для борьбы с женским засильем.
Амелия испытала безотчетную грусть. Старательный Ниле, пронырливый казначей Нейтос, вымуштрованные гвардейцы... После смерти герцога и его сына в замке не было мужчины с большой буквы, лидера, авторитета. Синьор Алексайон, занявший ответственную, но отнюдь не высшую должность, показался именно таким. Гвардия и армейские легионы из расслабленного клуба по интересам за какой-то месяц превратились в воинство, подтянулись, сжались в кулак, как во времена расцвета красного герцогства, это заметно и на неискушенный женский взгляд. Старая стерва свекровь корректно, но твердо удалена со сцены, где пребывает даже в отсутствие своего обидчика.
Тей Алайн убил ее мужа. Но! Амелия в глубине души почувствовала, что с отъездом Алекса на юг она ждала появления князя, странного мужчины, слишком для нее молодого, с которым не связывает ничего личного. Но связь – дело времени и техники. Его жена далеко, любил бы ее – давно бы привез в Винзор. Конечно, Алексайон нужен не надолго, только чтобы встряхнуться, выйти из вдовьего состояния души и тела, вздохнуть полной грудью...
Он показал себя мужчиной в привычном понимании, подарив лишь разочарование. Едва вернувшись из Злотиса, наскоро подогнал дела. С ней переговорил коротко, нисколько не обратил внимания на ее усилия, чтобы выглядеть блестяще безо всякого обычного повода – приема или бала. И снова исчез, вернувшись с женой.
Беглого взгляда достаточно – та своего не упустит. Внимательна, ревнива до мелочной подозрительности. И у князя встопорщились усишки: теперь он – защитник своего семейства.
На кого же теперь обратить взор, когда избавилась от докучливой опеки свекрови? Роман, пусть даже тайный и мимолетный с гвардейскими офицерами из лучших тейских семей, легок как никогда. Минимум трое заглядываются на блестящую вдову вполне откровенно. Небось, сделали ставки, кому первому она окажет любезность.
Поэтому – ни в коем случае. Малейшая огласка повредит не только ее женской репутации, но всего дома Винзоров. И когда ее сын начнет править самостоятельно, нельзя, чтоб за его спиной шептались: тот самый, чью мать один гвардеец... ну, вы понимаете.
Однажды вместо блестящего командира гвардии перед ней предстал потрепанный жизнью рубака средних лет с жутко рассеченной нижней губой и откровенной тоской в глазах. Не из тех, кто проболтается даже после обильных возлияний. Амелия не сочла его полноценной заменой Алексу. Тем более замене не обрадовались гвардейцы, вспомнившие ответ командира при жалобах на изощренные истязания в ходе прежних тренировок: «знали бы вы, как Горан меня гонял».
Князь был совершенно счастлив, к страданиям других обитателей замка и чужим горестям равнодушен. Почему-то только здесь и сейчас он вполне ощутил себя отцом семейства, куда полнее, чем в монастырской келье Шанхуна после рождения дочери.
Перед отлетом из монастырей его навестил монах, что с ножом у горла провожал к Иане.
– Тей! Я в послушании двадцать лет. На моей памяти нарушения были, особенно среди выходящих в тот город. Но, клянусь, ничего подобного не случалось. Хочу, чтобы вы знали – мы не такие. Я испытал соблазны, знаю им цену. Умею сдерживать животное начало.
Алекс грустно улыбнулся.
– Для чего вы мне это рассказали?
– Во-первых, чтобы не проклинали нас. Проклятия ухудшают карму и проклинающему, и жертве.
– Обещаю.
– Во-вторых, в жизни случается всякое. Если для постижения истины я пойму, что мне необходим этап службы у вас, могу рассчитывать на согласие?
– Конечно! – князь несколько повеселел. – Только не сразу в элит. Вы от простейшего болевого захвата не защитились.
Монах чуть смутился и перешел к третьему пункту.
– У вас младенец на руках.
– Айну я сам унесу на крыле.
– Я предложу вам другое крыло. Из того мира. Попробуйте. Оно не годится для боя, но для дальних путешествий – вполне. Подошло бы даже Хелене, ее не составит труда буксировать по очереди.
