— Во-первых, я хотел вот что… Я хотел вам сказать, чтоб вы знали… — сбивчиво пробормотал он. — Я вас уважаю… очень! Вы — молодец!
Мышкин замахал на него руками, но Коля не обратил внимания.
— Да! Вы все разом видите, все детали, ничего не упускаете… хоть я и не понимаю, как это у вас выходит…
— Кто это вам сказал, что я ничего не упускаю? — в крайнем смущении возразил Мышкин. — Еще как упускаю. И в этот раз тоже… Именно что я много чего упустил. Например. Домработница эта… Наташа… говорила мне, что у Кати как-то проскочила фраза вроде: «Ну теперь я их всех — к ногтю». А я мимо ушей пропустил. Но мало того. Потом Алеша сказал… Вдруг она стала его успокаивать — не бойся, мол, ничего он нам не сделает. То все боялась-боялась, а то вдруг — ничего не сделает! Казалось бы, можно задуматься? А я и это прохлопал. Что-то в какой-то момент мелькнуло — и улетучилось. Я уж не говорю о зеркале… Я умудрился забыть о зеркале… то есть не то что забыть, а не учесть… И это уже вообще ни в какие ворота!.. А музыкальный центр?! Стыд и позор! А все потому…
Он слегка покраснел и замялся. Ему не хотелось признаваться Коле, что он в тот момент больше думал о живой Кате, чем о причинах ее смерти, — и ничего не мог с собой поделать.
— Ну теперь-то это не важно! — нетерпеливо воскликнул Коля, глядя на Мышкина горящими глазами. — А помните, вы обещали… мне — первому?..
— Помню, — кивнул Мышкин. — Давайте расскажу. С чего бы мне начать?
— Ну вот, например… Как вы догадались про компакт-диск? Ну вот как это?
— Не диск, нет — зеркало… Все-таки зеркало… Вот откуда надо было плясать с самого начала… Ну хорошо. Давайте вот с чего начнем… Некоторые люди упорно доказывали мне, что убийца — Дерюгин. В том числе, скажем, Зуев, который знал его много лет. Причем Зуев был настолько уверен, что потащился к Роговым — уговаривать их сказать правду. А я ему упорно не верил. И Алеше тоже. По ряду причин… ну и прежде всего, конечно, из-за алиби. А потом в какой-то момент я подумал: ну хорошо, а если бы не алиби?.. Если бы его не было?.. Ведь тогда получилось бы, что этот вариант — самый очевидный… Ну и потом… — он немного замялся, — там еще кое-какие хитрости, сейчас, наверное, не стоит вдаваться…
— А я знаю! — с восторгом воскликнул Коля. — Это про Сологубов-то?
— Ну вот. Не важно… В общем, я стал думать о Дерюгине все упорнее. И видите, что получалось: когда я думал о нем, все сходилось — кроме этого несчастного алиби… Невинная такая деталька — все очень славно, но только не было его там, и все тут! Убедительный факт… или нет… как это там говорится? Упрямый? А меня он не убеждает, хоть ты тресни. Говорю сам себе: это бесполезно, тупик, а отделаться не могу. И вот тут я впервые подумал, что у меня просто нет другого выхода, как найти изъян в фактах, раз мои мозги упорно отказываются искать изъян в теории и строить другую версию. И тут мы снова подходим к зеркалу… на которое я, между прочим, обратил внимание в день убийства, а потом, как уже было сказано, каким-то образом умудрился упустить из виду… Дело в том, Коля, что мебель в Катиной комнате была расставлена довольно странно. Так мне сразу показалось. Ближе всего к окну стоял музыкальный центр. И не только к окну, но и к торшеру. К источникам света, одним словом. Письменный стол с компьютером был загнан в самый темный угол. Заметьте, кстати: в компьютере была открыта игра «тетрис» — надо полагать, кто-то в нее в тот день играл… А между ними — между музыкальным центром и письменным столом — стояло трюмо. В самом центре стены, прямо напротив двери. И тоже сравнительно далеко от окна. Вам что-нибудь кажется странным? Я понимаю, так, сходу, трудно представить… Но все-таки…
— Письменный стол надо… к окну, — предположил Коля.
— Вы думаете? А я думаю, не совсем так. Представьте себе: Катя встает утром, собирается куда-то, накладывает макияж… Что для нее важнее, по-вашему, зеркало или письменный стол? Где нужно больше света?
Коля кивнул.
— Я думаю, — продолжал Мышкин, — что зеркало должно было стоять у окна — на месте музыкального центра. Это бы больше… соответствовало… Тогда я ничего определенного не подумал. Это у меня как-то мелькнуло… Но все-таки подошел и взглянул — так, на всякий случай. Там следы были на паркете, свежие… царапины… Да… Кто-то все это дело переставил, причем недавно. И как можно было это заметить и не учесть — убейте, не понимаю! Затмение нашло, не иначе… — Он горестно покачал головой.
— Зачем? — взволнованно спросил Коля. — Зачем Дерюгин передвинул мебель? Ведь это он?
— Он, конечно, — кивнул Мышкин. — Сейчас объясню. Чтобы воздействовать на восприятие… Фу, как бы это сказать?.. Чтобы люди, которые будут реконструировать ситуацию, то есть, грубо говоря, мы с вами, увидели ее не в том виде, в каком она имела место, а в том, который нужен ему. Тут, между прочим, еще Зуев подсказал мне… невольно. Помните, он говорил что-то насчет того, что Дерюгин ничего от начала до конца продумать не может. Так, чтобы заранее и в деталях… Потому, мол, он, Зуев, Дерюгину и нужен. Помните? У того, мол, — идея, порыв, умение подчинять людей и прочие славные качества, а копаться в деталях, обдумывать, просчитывать — это для Зуева. Так вот… Смотрите, что выходит… Стреляли в затылок. Дерюгин и Роговы услышали крик и выстрел. Крик — а потом выстрел. Понимаете? Что это значит? Это значит, что Катя увидела что-то у себя за спиной… Что-то такое, что заставило ее закричать. Скажем, человека с пистолетом и, скажем, с соответствующим выражением лица. Как человек может увидеть что-то у себя за спиной, не оборачиваясь? Правильно — в зеркале. Все сходится. Ну а если там стояло не трюмо, а письменный стол с компьютером? Если она сидела вовсе не перед зеркалом, а за компьютером и играла в «тетрис»? Может быть, нарочно играла, чтобы показать, что его не замечает и разговаривать с ним не намерена… Впрочем, это уже не о том… Он неслышно подошел сзади… Ведь тогда получается, что она не могла закричать, потому что его не видела. Так? Пойдем дальше. Если убийца специально двигает мебель, чтобы создать определенную картину, значит, все дело в чем? В крике. То есть в том, что его не было. Заранее он не додумался, а по ходу дела вдруг сообразил, что выходит очевидная глупость, и стал выкручиваться экспромтом. Зуева-то на подхвате не было…
Мышкин остановился и перевел дух. Коля взглянул на него с ужасом, явно боясь, что он захочет передохнуть. Мышкин почувствовал, что это было бы антигуманно.
— Вот этот-то крик не крик и навел меня на мысль совершенно шальную и дикую. Про звукозапись. Я спросил у Роговых, какая музыка играла в квартире у Козловой. Они сказали: Кира Мун — и название диска. Тогда я пошел к ней в квартиру еще раз и просмотрел все компакт-диски. Причем знаете, Коля, — вдруг добавил он, — ведь все это время я ничего толком не знал, а шел ощупью, наугад. Как-то так все совпало… Так вот… Этот самый диск, «Черный павлин», стоял себе аккуратненько на полочке, среди прочих. И вот это уже было кое-что. Кто, спрашивается, мог поставить его на место? Катя, увы, не могла. И Дерюгин, и Роговы сказали, что дверь хлопнула практически сразу же после выстрела. Что же, убийца каким-то чудом успел снять компакт-диск, аккуратненько вставить его в обложку и поставить на место? По-моему, более естественно предположить, что дисков было не один, а два и на одном из них был записан не «Черный павлин» Киры Мун, а целый спектакль в постановке Антона Дерюгина…
