Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Доклады в июне 1920 г. обсуждались на комиссии ГОЭЛРО (это был прообраз планового органа) и в Наркомате земледелия. В основу государственной политики была положена концепция А. В. Чаянова. Его главная идея, что крестьянская экономика не есть капитализм, восторжествовала. Ленин убедил партию, что в России «смычка с крестьянской экономикой» (главный смысл нэпа) — фундаментальное условие построения социализма. Иными словами, нэп был вызван не конъюнктурой, а всем типом России как крестьянской страны.
Хотя и теперь Ленин не пошел на открытое столкновение со всей конструкцией понятий и категорий марксизма. Проще было назвать нэп временным отступлением, уступкой буржуазной сущности крестьянства. Назови хоть горшком! Главное тогда было решить срочную проблему стратегического выбора. А нам, догматикам, этот двойной язык дорого обошелся. Мы описывали советское хозяйство в терминах рыночной экономики и допустили его разрушение — так же, как до этого приняли разрушительную формулу коллективизации.
Главное значение труда Ленина сегодня — исторический урок. Он, на мой взгляд, в следующем: длительное сохранение неадекватной системы понятий, даже если в условиях авторитарного государства есть возможность принимать верные стратегические решения, в конце концов ведет к поражению. Для анализа нынешнего кризиса полезно рассмотреть труд Ленина «Развитие капитализма в России» как заданную на весь XX век парадигму — вместе с противоречащими ей явлениями.
Мы должны заново осмыслить революцию 1905–1907 гг., реформу Столыпина, Февраль — Октябрь 1917 г., нэп, индустриализацию-коллективизацию и крах 1988–1994 гг. Только тогда нам станут понятны причины двух важнейших наших катастроф XX века: неизбежности превращения реформы Столыпина в крестьянскую коммунистическую революцию, которая улеглась, породив советский строй, — и краха советского строя с параличом хозяйства при реформе 90-х годов.
Глава 8
Штрихи к социальному портрету России: Кто шел в революцию
Перед нами стоит большая и в действительности новая задача — понять, почему развитие капитализма в России привело к революции, которая взорвала сословное общество и государство, но в то же время открыла дорогу вовсе не рыночной экономике и буржуазному государству, а совершенно иному жизнеустройству — советскому строю.
Официальное советское обществоведение нас попросту уводило от этого вопроса, деля его на части и давая каждой части вопроса вроде бы логичный «марксистский» ответ. Мол, капитализм был для России прогрессивным строем, но ему мешали остатки крепостничества, поэтому произошла буржуазно-демократическая революция (сначала «репетиция» в 1905 г., затем успешная в феврале 1917 г.). Так бы и шло дело, но благодаря прозорливости и умелому руководству пролетариат сумел воспользоваться моментом и вырвать власть у буржуазии. Буржуазная революция переросла в социалистическую!
Да, в каждой части такого ответа есть разумное зерно, но обе части не стыкуются, между ними — несоизмеримость. Почему же триумфальная буржуазная революция, открывавшая простор прогрессивному строю, вдруг сникла настолько, что небольшой по величине и очень незрелый пролетариат вдруг смог вырвать власть? С чего это успешная буржуазная революция «переросла» в свою противоположность? В чем была чудесная сила ничтожной по величине партии большевиков, против которой к тому же ополчились как раз в вопросе о социалистической революции все ее возможные союзники («левые силы»)? Ведь зерно вопроса именно здесь, но оно было умело изъято из разговора путем деления проблемы на две части (а исторического времени — на два последовательных этапа: на Февраль и Октябрь).
Сегодня мы можем и даже обязаны подойти к вопросу хладнокровно — не устраняя все неувязки ссылкой на гениальность Ленина, но и не следуя еще более примитивной сказке о кознях хитрых большевиков. Давайте очертим кратко «портреты» главных социальных сил России к моменту Февраля с точки зрения их отношения к главным ценностям и порядкам буржуазно-либерального (капиталистического) жизнеустройства. А потом сделаем то же самое для тех политических организаций и движений, которые выражали это отношение главных социальных сил.
Итак, в XIX веке Россия переживала новую (после реформ Петра) волну модернизации — развитие промышленности по образцам западного капиталистического хозяйства. Но это развитие происходило в совершенно иных культурных и социальных условиях, нежели за двести лет до этого на Западе, так что накопившиеся противоречия подвели к революции с иными, нежели на Западе, «действующими лицами». Рассмотрим вначале социальный портрет той части российского общества, которая на время соединилась в революционном процессе Февраля.
Крестьяне представляли самое большое сословие (85 % населения). К ним примыкала значительная прослойка тех, кто вел «полукрестьянский» образ жизни. В России, в отличие от Запада, не произошло длительного «раскрестьянивания», сгона крестьян с земли и превращения их в городской пролетариат. Напротив, к началу XX века крестьянская община почти «переварила» помещика и стала «переваривать» немногочисленных хозяев типа капиталистического фермера.
Дотошное изучение статистических данных о собственности на землю в России по всем областям было проведено по результатам трех переписей — 1878, 1887 и 1905 гг. Эти данные сведены, например, в книге Д. А. Тарасюка «Поземельная собственность пореформенной России». Вот наиболее точная картина. В 1877 г. в частном владении было 23,8 % земли (80 % владельцев были дворяне), надельная общинная земля составляла 33,6 %, казенная, удельная, церковная и т. д. земля — 42,6 %. Земля, которая находилась в частной собственности небольшого числа зажиточных крестьян, составляла всего 3,8 % надельной общинной земли. К 1905 г. положение существенно не изменилось: в частном владении 26,1 %, надельная общинная земля составляла 33,8 %, казенная — 40,1 %. Разница лишь в том, что среди частных владельцев дворяне имели теперь только 52,3 % — они распродали с 1877 г. 30 % своей земли.
Попытка быстро создать на селе классовое общество в виде фермеров и сельскохозяйственных рабочих через «революцию сверху» (реформа Столыпина) не удалась. Издавая первый указ (9 ноября 1906 г.) сам Столыпин сказал, что цель этого указа — «вбить клин в общину». Причем с самого начала было ясно, что такое глубокое изменение всего жизнеустройства деревни не будет поддержано крестьянами. Столыпин предупреждал, что не следует «ставить в зависимость от доброй воли крестьян момент ожидаемой реформы».
Об отношении общины к землепользованию и к реформе написано море литературы, в том числе за рубежом. Обычно община не возражала, если при очередном переделе кто-то хотел выделиться на хутор на краю общинной земли. Но во время реформы такое выделение стало насаждаться насильно, причем власти поддерживали «сепаратистов», так что те требовали себе лучшие участки. Этому община уже сопротивлялась. Но главный конфликт возник, когда землеустроители, чтобы не возиться, перешли к повальной приватизации, сразу разбивая на участки землю всей деревни.
В воспоминаниях земского начальника из Вологодской губернии В. Поливанова описан такой случай. В страду в деревню приехали землеустроители, созвали сход и объявили, что велено делиться на хутора. Сход посовещался и отказался. Начальник пообещал ссуду, потом угрожал арестовать «бунтовщиков», потом пригрозил прислать на постой солдат. Крестьяне твердили: «Как старики жили, так и мы будем жить, а на хутора не согласны». Тогда начальник пошел пить чай, а крестьянам велел сесть на землю и ждать. Вышел поздно вечером. «Ну как, согласны?» Сход ответил: «Все согласны. На хутора так на хутора, на осину так на осину, только чтобы всем, значит, вместе». Поливанов пишет, что ему удалось дойти до губернатора и отложить реформу деревни Лопатихи. Историк П. Зырянов, который приводит этот рассказ, отмечает, что это типичный случай с нетипичным эпилогом.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
