— Не спеши.
— То есть?
— Пусть события развернутся полным фронтом.
— Ты намекаешь на наше перемирие?
— Вот именно.
— Ни за что!
— Никогда не говори «ни за что»! Чтобы потом не было мучительно стыдно.
— Элька, откуда ты все знаешь о жизни?
— Я старше тебя.
— На целый месяц? — ехидно уточнила Ирина.
— Не играет значения.
— Ну-ну.
— Может, рванем в твое Порошино? Купальный-то сезон еще в разгаре.
— А что? Идея. Я уже по Аленке скучаю. Да и с родителями давно не виделась.
— Прямо сейчас и рванем. По пути заедем ко мне за купальником и зубной щеткой.
— О'кей!
Полина Юрьевна с Аленой собирали в саду малину.
— Мама! — негромко позвала Ирина.
Пожилая женщина повернулась, близоруко сощурилась из-под ладони, охнула и заспешила к дочери. Ирина с болью в сердце заметила, что мать постарела за этот год — волосы побелели, на лице появились морщинки, походка отяжелела.
— Доча, наконец-то! — заплакала мать. — Мне как Аленка порассказала про ваш побег, так я спать перестала. Хорошо, что приехала, а то мы с отцом переживаем, уже сами решили к тебе ехать.
— А я не одна, с подругой.
— Ну и ладно. Всем места хватит.
— Мам, — подбежала Алена, — ты на чем приехала, на автобусе?
Ее глаза смотрели мимо, куда-то на калитку, ведущую во двор, как будто ждали еще кого-то, и тут же разочарованно погасли, когда мать ответила:
— На чем же еще? Мы с Эльвирой приехали. У нее муж с сыном на озерах рыбачат — она одна осталась. Вот мы вдвоем и прикатили. Поживем у вас немного. Пойдемте во двор. Она там на крылечке сидит.
Через час все сидели во дворе за столом. Дмитрий Ильич как раз на обед приехал.
— Я вот что думаю, Ира, — начал отец серьезный разговор, когда приступили к чаю. — На работу тебе надо устраиваться. Лучше одной жить да быть независимой, чем вот так — на чужих хлебах, неизвестно кем, приживалкой какой-то.
— Я сама, папа, к такому выводу пришла. Больше я ни в какие авантюры не пущусь.
— И правильно. Мне он, если честно, сразу не понравился. Хоть и видел его всего раз.
— Да и мне тоже, — поддакнула Полина Юрьевна. — Какой-то чужой, недобрый.
— Ну почему, бабуля, недобрый-то? — возмутилась Алена. — Да он задарил нас с мамой с головы до ног. К каждому празднику — какой-нибудь подарок или вообще без всякого повода. Просто ему нравилось, как мы охаем и ахаем от восторга. Помнишь, мама, тот прикол на День музеев? Приехал с кучей подарков, а когда мы спросили — по какому поводу подарки, он достал отрывной календарь, такой же, как у тебя, бабуля, висит, полистал его и говорит: «Как же вы могли пропустить такой праздник? Сегодня же всемирный День музеев!»
Алена звонко рассмеялась. Ее поддержала только бабушка тихим смешком. Ирина опустила глаза, отец неодобрительно крякнул, а Эльвира сделала вид, что пытается прочесть название карамельки в пестрой обертке.
После обеда Ирина с Эльвирой пошли прогуляться по селу.
— Ужасно люблю деревню, — восхищалась на каждом шагу Эльвира. — Посмотри на тот палисадник. Хорош! Правда? Чего только там нет! И лилии, и душистый горошек, и ноготки, и эти… как их… беленькие такие шарики…
— Гипсофила.
— Ира, ну перестань хмуриться. Из-за чего ты расстроилась? Что отец прямо, без обиняков высказался? Правильно он сказал. Честно. То, что думал. Они же любят тебя, дитя свое неразумное, и хотят, чтобы ты была счастлива.
— Да я не об этом. Я о дочери своей. Вот уж кто дитя неразумное. Видела, как дед реагировал на ее похвальбу?
— Господи! Да что тут постыдного? Все дети любят подарки. И Аленка твоя тоже. Ладно, хватит переливать из пустого в порожнее. Переключись лучше на свое Порошино. Ведь ты должна сейчас переживать особые, ностальгические чувства. Здесь, как говорится, моя деревня, здесь мой дом родной… Ну? Что ты сейчас чувствуешь?
— Ничего. Я все еще переживаю встречу с родителями.
— Ну и дура. Будь легче, Ирка! Если из-за всего переживать, сердце не выдержит. Лучше покажи мне свою школу. Где ты провела десять лучших лет своей жизни, а?
— Вон за тем поворотом ее будет видно.
— Здорово! Вот бы сейчас встретить твою первую любовь. Боже, как мне нравится такая романтика!
— Элька, остынь! Что на тебя напало? Все мои однокашники давно в городе живут. А здесь доживают свой век одни старики.
— Так не бывает. Если здесь одни старики, то село не имело бы такого цветущего вида. Вон, к примеру, в джип садятся двое импозантных мужчин. А один, мачистый такой, даже уставился на тебя и рот раскрыл.
— Где?
— Направо.
— Ой, это же Гришка Селиванов. Гриша! Привет! Не узнаешь?
Мужчина, о котором говорила глазастая Эльвира, что-то сказал своему товарищу, сидящему за рулем автомобиля, и с широкой улыбкой пошел им навстречу.
— Иринка! Какими ветрами? К родителям прикатила? Мы с Витей Рузаевым тоже предков навестили. Да вон он бежит, ра-адостный такой. Морда пока еще не красная. Но все впереди.
— Здравствуй, Ира, — немного смущенно поздоровался Виктор, подходя к ним. — К родителям приехала?
— Ага. Я каждый год приезжаю, а вас что-то ни разу не встречала.
— Я, например, в отпуск по путевкам езжу, по Турциям да Испаниям, — объяснил разговорчивый Григорий, — а сюда только по выходным. Особо не разгуляешься — то крышу с батей чиним, то огород копаем, то водку пьем. А это родственница твоя?
— Знакомьтесь — это моя однокурсница и близкая подруга Эльвира, Эля.
— Очень приятно. Григорий. Гриша, — подал он руку и с интересом заглянул в Эльвирины искрящиеся глаза.
— Виктор, — чуть склонил голову его друг, но руки не подал.
— Вот я и говорю, — как бы продолжая начатый разговор, сказал Григорий. — Выходной в самом разгаре, а у Вити ни в одном глазу…
— Да кончай ты прикалываться, — смущенно засмеялся Виктор, — а то подумают, что мы алкаши законченные.
— А кто пьет? Покажи! Нет, я жду! — смешно спародировал известного актера Григорий. — Вот что, девчата, если хотите попробовать настоящей ухи, поехали на озеро. Дважды приглашать не будем.
— А когда? — опешила Ирина.
— Сегодня вечером. Поставим палатки, все приготовим, а на зорьке — в лодку и закинем невод.
— Невод?
— Да шутим мы так, Ира. Удочки, конечно.
— Ну не знаю. У нас даже одежды подходящей нет.
