— Для каких действий, Эдеко? — спросила я, боясь ответа.
Наблюдая за тем, как Эдеко кусает губы, будто бы решая, стоит ли ему отвечать, я достала жемчужину и провела ее гладким боком по своим губам. У меня уже появилась привычка постоянно играть с этой безделушкой.
Наконец, Эдеко улыбнулся, и эта улыбка показалась мне хитрой.
— Время — вечная река, Ильдико, — сказал он. — И если человек терпелив, истоки Времени непременно окажутся у его ног.
* * *
Мне не пришлось долго ждать, чтобы с головой окунуться в истоки, о которых говорил Эдеко. Всего через несколько дней после этого разговора во время вечерней трапезы охранники привели к Аттиле двоих римлян. Один из них, говоривший на наречии гуннов, сообщил, что они прибыли из Западной империи; он был переводчиком для своего спутника, знатной особы. Переводчик плохо говорил на языке гуннов, и я слишком далеко стояла от него, чтобы понимать, но до моего слуха донеслось слово «Гонория», несколько раз повторенное за время разговора. После того, как оно было произнесено в последний раз, второй римлянин низко поклонился и вложил какой-то предмет в открытую ладонь Аттилы. Тот тут же сомкнул пальцы, а второй рукой стал теребить бороду. Этот жест говорил о том, что Аттила что-то задумал. Все это время вождь не сводил глаз с посла. Потом начал медленно и сосредоточенно кивать. Затем повернулся к Онегизу и сказал:
— Возьмите этих людей в один из своих домов. Смотри, чтобы их кормили и им было удобно.
Аттила часто приглашал к столу гостей, принесших ему подарки, но то, как он поступил на этот раз, навело меня на мысль, что разговор о Гонории для него очень важен. Ведь он не желал вести его даже в присутствии своих лучших людей, которые были единственными гостями вождя гуннов в тот вечер. Разливая вино, я внимательно посматривала на Аттилу. Долгое время он сидел, крепко сжимая свой подарок и глядя куда-то в сторону своей спальни. Потом внезапно вскинул голову и с удивленным видом обозрел присутствовавших, будто только что осознал, что сидит среди людей, с подносом еды на коленях.
— Можете идти, — прошептал он.
Люди Аттилы, наблюдавшие за ним все это время, бесшумно отодвинули свои тарелки и вышли. Вскоре после этого Аттила распустил и служанок.
Я не находила себе места, ожидая прихода Эдеко. Обычно он являлся ко мне не чаще одного раза в десять дней, но я всегда могла рассчитывать на то, что, если произойдет что-нибудь любопытное, он непременно зайдет с новостями. Услышав приближающийся стук копыт, я села, чтобы не показаться ему встревоженной. Но все равно, когда Эдеко вошел, не выдержала и выпалила:
— Кто такая Гонория, и что за дар она прислала Аттиле?
Улыбка медленно исчезла с лица Эдеко.
— Гонория — сестра Валентина, императора Западной империи, — холодно пояснил он.
Одна из служанок вошла с ужином на подносе, и мы с Эдеко не сводили друг с друга глаз, пока она не удалилась.
— А ее дар? — спросила я. — Что он предрекает?
— Она подарила ему свое кольцо. Но что именно он предрекает, мне, как ты, должно быть, уже заметила, не удалось узнать. — Эдеко покачал головой, будто стараясь отогнать какую-то темную мысль. Потом он сел. — Гонория лишена милости Равенны. Я думаю, что она послала гонца спросить у Аттилы, не захочет ли он принять ее сторону, чтобы вместе выступить против брата.
— Война с Западной империей? — воскликнула я, не в силах совладать с собой. Эдеко бросил на меня раздраженный взгляд. Но мои братья были союзниками Западной империи — если не по собственной воле, то по воле обстоятельств, — и меня не беспокоило, что Эдеко не в настроении отвечать на мои вопросы. — Но этой войны не может быть! — снова воскликнула я. — Аттила и Аэций дружны… да и всегда ладили. Ведь Аэций совсем недавно прислал свиток…
— Не понимаю, зачем ты задаешь мне вопросы, когда и сама знаешь на них ответ! — воскликнул Эдеко, отворачиваясь.
Мысли мои бились так лихорадочно, что я почти не слышала его.
— Аттила знает эту Гонорию?
Эдеко покачал головой.
— Нет, они не знакомы.
— А почему она лишилась покровительства в Равенне?
Эдеко вздохнул. Его взгляд походил на тот, которым усталая мать смотрит на неугомонного ребенка.
— У Гонории был в Равенне дворец, — начал Эдеко нехотя. — Им управлял слуга, Евгений. У брата Гонории, императора Валентина, нет детей, а его жена, говорят, все еще девственница. Так вот, многие высокородные римляне стремились жениться на Гонории и родить императорских наследников. Но Гонория согрешила со своим слугой, Евгением. Когда Валентин узнал о том, что сестра беременна, он приказал убить Евгения. Это произошло совсем недавно. Я не знаю, родила она или еще нет, но главное то, что Гонорию изгнали в Восточную империю. Однако от римлян, пришедших к нам вместе с сыном Бигилы, мы узнали, что ее мать попросила у Феодосия для Гонории разрешения вернуться. Брат, скорее всего, постарается найти Гонории подходящего мужа, и как можно скорее, чтобы она не успела снова попасть в какие-нибудь неприятности. Но раз она уже прислала свое кольцо Аттиле, я думаю, что Валентин опоздал. Теперь ты все знаешь, Ильдико. Знаешь об этом столько же, сколько я сам. — И с этими словами Эдеко поднялся.
— Так скоро, друг мой? — воскликнула я. — Останься и раздели со мной вино… и мой ужин. Я заметила, что ты не успел сегодня поесть.
— Ты используешь меня, Ильдико, — прошептал он, бросив на меня косой взгляд. — Я для тебя всего лишь источник новостей. То ли ты стремишься удовлетворить свое любопытство, то ли замышляешь что-то дурное… Но мне уже все равно.
Я вскочила на ноги.
— Да, это правда. Без тебя я бы жила в темноте, не зная ничего об окружающем мире. Но ты значишь для меня гораздо больше.
— Так ли это, Ильдико? Ты никогда не заботишься обо мне, тебя интересуют лишь дела, усложняющие мою жизнь. Ты скорее спросишь не обо мне, а о том, кто такая Гонория и что на уме у Феодосия.
— Ты же дал мне понять, что рад делиться со мной этими знаниями. Что я должна была подумать?.. У тебя настроений больше, чем военных трофеев на стенах дома Аттилы!
Эдеко продолжил говорить так, будто не слышал меня.
— Было время, когда ты тоже делилась со мной своими знаниями, но… — он замолчал и отвернулся.
Я была изумлена.
— Ты имеешь в виду мое видение о твоем сыне? — тихо спросила я.
— Хватит! — прошептал Эдеко и выскочил вон.
* * *
На следующий день в мою хижину пришла знакомая девочка-гуннка и сказала, что этим вечером мне не надо быть на службе.
— Что? Неужели они уже выступили в поход? — воскликнула я, не подумав.
— Они ушли, — ответила девочка, и ее черные глаза метнулись в сторону стража, маячившего за дверным проемом.
