Этой полноте не повредит его желание, его потребность узнать больше о ней. Ничто не умалит этого совершенства — ни то, что было до него, ни то, что случилось потом. Он сел в машину и поехал в Берлингтон. Пошел посмотреть на ее дом. Двухэтажный, с двускатной серой, крытой дранкой крышей и с терраской, не предназначенной для того, чтобы на ней сидели. Дом никак не вязался с Бесси; он ни о чем не говорил, кроме того, что здесь, в этом чопорном мелкобуржуазном районе, была смерть. У тротуара ждал большой темно-серый катафалк, за катафалком стояли почти таких же размеров открытый «кадиллак» с цветами и два лимузина — «кадиллак» и «крайслер», оба черные, «кадиллак» постарше «крайслера», судя по номеру. В доме Томпсонов ничего особенного не происходило, и, видимо, не должно было произойти: парадная церемония откладывалась до прибытия в церковь. Янк дождался, когда ее родные вышли из дому. Вот это явно отец — не слишком щепетильный торговец подержанными машинами; это явно мать под темной вуалью; две сестры — явная и не столь явная; вот это, вероятно, брат, а это, бесспорно, жених, единственный, кто не мог совладать со своим горем. Явный распорядитель похорон — в темно-сером костюме, под цвет катафалка, и в черных башмаках, под цвет «крайслера», — заглядывая в бумажку, которую он держал в руке, рассаживал провожающих по машинам. Легкое замешательство, когда жених хотел было сесть во вторую, но его посадили в первую.
Распорядитель в последний раз легким движением поправил свой парик, и траурный кортеж двинулся в путь. Янк поехал следом в отдалении, доказывающем его непричастность к похоронам.
До церкви было недалеко, и, будь она побольше, провожающие не заполнили бы ее и наполовину. Среди присутствующих большинство была молодежь; старше двадцати пяти лет Янк насчитал человек двадцать. Подруги Бесси по студенческой организации занимали три скамьи. Перед тем как выйти священнику, какой-то студент провез по проходу Чарлза Палмера и помог ему перебраться с кресла на скамью. И все. Янк, который до появления Палмера, сидел, закрыв лицо рукой, дождался, когда священник закончит службу, и перед выносом гроба незаметно вышел из церкви. Священник-янки говорил так, что половину его слов было не разобрать; две студентки вдруг во всеуслышание предались краткому приступу горя; жених стонал не переставая. Но провожающие — в основном молодежь — были не столько потрясены, сколько озадачены случившимся. Когда церемония кончилась, юноши и девушки создали пробку в дверях, остановившись закурить, едва только их ноги переступили порог. Не так надо было хоронить Бесси Томпсон, и Янк поторопился уехать в Ист-Хэммонд, забыв посмотреть на то дерево.
— Вас просят позвонить в Нью-Йорк, телефонистка номер девятьсот восемьдесят девять, — сказала Анна Фелпс. — Оксфорд-пять-четырнадцать-семнадцать. Уже два раза вызывали. Я ответила, что к ленчу вы должны вернуться.
— Это мой агент. Я ездил на похороны той девушки.
— О-о! Семья, наверно, была тронута, — сказала Анна Фелпс.
Он покачал головой:
— Меня никто не видел.
— Чарлза Палмера там не было?
— Был, но он меня не заметил.
— Хм! Стоило тратить столько времени — ехать в такую даль и даже не зайти к ее родственникам. Хотя у вас на все свои взгляды.
— Я поехал туда, потому что она мне понравилась.
— Хорошо ее проводили?
— По-моему, не очень. Но я не знаю, как тут у вас принято. Вам телефон сейчас не понадобится?
— Да нет, пожалуйста, звоните.
— Этот разговор не за ваш счет; так что не будем засекать, сколько я проговорю.
— А я и не беспокоюсь. Только раз я влипла. Тридцать с лишним долларов за разговор с какой-то военно-воздушной базой в Калифорнии. Но спустя два месяца деньги мне все-таки пришли. Поговорили и забыли начисто, пока я сама им не напомнила. От кого все неприятности — от забывчивых людей. Оставляют свет в уборной. Пережигают лампы в приемнике. Все от забывчивости, ни от чего другого. Курят в постели.
— Пока я тоже не забыл, надо вызвать этот номер, — сказал Янк.
Пег Макинерни обедала в ресторане, но в мире театральных агентов, продюсеров и тому подобной публики, в мире деятелей творческой рекламы и творческой координации, в мире вице-президентов, ведающих творческими координаторами, координация на ответственном уровне в значительной мере в том и состоит, чтобы связывать двух людей по телефону. С помощью различной аппаратуры голос Янка из коттеджа Анны Фелпс в Ист-Хэммонде, штат Вермонт, был услышан секретаршей Пегги в Нью-Йорке, передан через коммутатор в ресторан на Пятьдесят второй улице, номер 21, и наконец достиг столика, за которым обедала Пег.
— А-а! Хелло! — сказала Пегги.
— Хелло, Пег. Я надеюсь, вы не соскучились по своей машине?
— По машине? Слушайте, я счастлива, что сбагрила ее вам. Вы сэкономили мне плату за гараж и за многое другое. Пожалуйста, берите ее в подарок. Но я не поэтому звонила. Ну, как вы там?
— Нормально. Но и не это вас интересует.
— Правильно. Как подвигается новая пьеса?
— Прекрасно. Недели через три, кажется, допишу черновой вариант.
— Великолепно, просто великолепно! Вот почему я вам звонила. Ну как, чувствуете вы себя по гроб обязанным Эллису Уолтону?
— Эллису Уолтону? Да, чувствую. Он прилично себя ведет, ведь так? С деньгами все чисто?
— Я глаз с него не спускаю — слежу, как ястреб. Вы, наверно, не очень вникали в те сведения, которые я вам посылаю? Сколько билетов продано и тому подобное?
— Да, не очень.
— Так я и думала. И ответов на письма от вас тоже не дождешься. Но я знаю, вы работаете, и решила связаться с вами по телефону. Как вы отнесетесь к возможности заработать двадцать пять тысяч долларов за неделю?
— Такие деньги идут только из Голливуда.
— Да, Голливуд. Но прежде чем отказываться, выслушайте меня. Эли Харбенстайн — это имя вам что-нибудь говорит?
— Ровным счетом ничего.
— Два года назад оно мне тоже было незнакомо, но это из новых тамошних фигур. В прошлом майор военно-воздушных сил, кончил Дартмутский университет, Фи Бета Каппа. Во время войны снял несколько фильмов об авиации, во всяком случае, имел какое-то отношение к этому. Летал над линией фронта с кинооператорами. И черт его знает, чем он там еще славен. Но после войны он уехал в Голливуд и мало-помалу поднялся на теперешнее свое место — один из любимчиков «Метро-Голдвин». У него своя съемочная группа, полностью независимая.
— Другими словами, он продюсер.
— Творческий продюсер. Работает в тесном контакте со сценаристами и режиссерами. Основной его принцип — незачем тратить большие деньги на приобретение пьес и романов, но за то, что написано специально для них, ничего не жалко. Неделю назад я продала ему за десять тысяч долларов двухстраничное либретто одного писателя, о котором еще никто ничего не слышал.
