– Сам знаешь, что вещуны не связывают понятие «родина» с каким-либо определенным местом, – произнес он менторским тоном, что легко читалось даже по губам. – А если ты имеешь в виду обитель королевы, то ответ будет отрицательным. Однако из страны, в которую мы сейчас направляемся, до нашей цели уже рукой подать.
– А как же пресловутый зов, которому внимают все озабоченные потомством вещуны?
– Услышав зов матери, стоящей на противоположной стороне бездонного ущелья, ты ведь не бросишься к ней сломя голову, а отправишься искать мост. Так и в нашем случае. Зов слышен мне, но, чтобы добраться до зовущего, придется сделать изрядный крюк.
– Как я посмотрю, вся твоя жизнь состоит из крюков. Действовать напрямик тебе просто претит.
– Это черта, присущая всем вещунам. Только благодаря ей мы выжили в Злом Котле…
Неутомимость бактриана просто поражала меня, и вещун охотно пояснил, что в одном из трех его желудков имеются боковые ответвления, где и хранится однажды запасенная вода, а свои силы он черпает из жира, сосредоточенного в горбу. У изголодавшегося бактриана спина совершенно ровная, ну разве что с небольшой выпуклостью посредине. Спят же они на бегу, урывками, и подобным отдыхом вполне довольны.
Надо будет при случае завести парочку таких скакунов, подумалось мне. Вот только неизвестно, как они переносят стужу, которую я после всех нынешних злоключений как-то зауважал.
Пустыня окончилась совершенно внезапно, словно ее границу провели по линейке. Дальше простиралась серо-зеленая мшистая равнина, имевшая тенденцию к переходу в изволок, то есть в долгий и пологий подъем. Среди мха там и сям поблескивали лужицы воды, которую мы не видели воочию уже давным-давно.
Перед подобным искушением бактриан, конечно же, устоять не мог. Воспользовались вынужденной остановкой и мы – вещун предупредил, что процесс дозаправки водой будет длиться довольно долго. И верно – я уже давно удовлетворил все свои наиболее насущные нужды, а он все пил и пил, опустошая лужицу за лужицей.
Теперь, когда каждодневная, изматывающая жажда вспоминалась, как дурной сон (плохое забывается еще даже быстрее, чем хорошее), не мешало бы и перекусить. Против этого не возражал и вещун, при переходе через пустыню потерявший не менее четверти своего и так не очень большого веса.
Хлеб и сыр остались далеко за горизонтом, но, судя по тому, что мошкара, в изобилии водившаяся здесь, так и липла к переметной суме, там содержалось что-то скоромное. Мясо, например. Или рыба. А может, и мед. C удовольствием попробовал бы сладенького. Но это уже из области несбыточных мечтаний. Приготовить в наших условиях бухарский плов было вряд ли возможно, однако шашлычок, пусть даже и пресный, без приправ, зелени и соли, виделся мне вполне явственно. Был бы только огонь.
Привязав поводья бактриана к его задней ноге (авось в таком виде далеко не убежит), я занялся разведением костерка. Мох горел не очень охотно, но жара давал изрядно. В ход пошли и корявые деревца, чем-то напоминавшие наш можжевельник.
Вещун тем временем пытался развязать переметную суму, доставшуюся нам вместе с бактрианом. В от-|личие от всех прочих она была затянута весьма хитрым узлом. Наверное, разбойники хранили там что-то особенно дорогое их сердцу. Кое-как растянув горловину сумы, он сунул туда нос и сразу скривился, словно от приступа изжоги. Дальнейшие действия вещуна не поддавались моему пониманию – отыскав поблизости лужу поглубже, он без всякого сожаления утопил в ней суму.
– Решил, значит, рыбок накормить? – осведомился я, весьма заинтригованный таким поворотом событий. – А сами мы что жрать будем?
– Ты бы это жрать не стал, – резко ответил он. Такая привередливость меня возмутила. Сейчас я, наверное, съел бы и жареную крысу. Если с солью, конечно.
– Но я имею право знать, что там было?
– Мясо, – обронил он все в той же дерзкой манере.
– Так я и знал, – слюна непроизвольно наполнила мой рот. – А чье?
– Вещуна! – почти выкрикнул он. – Такого же, как и я. Но уже разделанного на части по всем мясницким правилам. Окорока отдельно, грудинка отдельно!
– Вот черт! – вырвалось у меня. – Зря мы этих гадов пощадили. Ох, зря! Их же сонных можно было голыми руками брать. Хотя бы отстегали для острастки.
– Ты сам что больше всего любишь кушать? – вещун глядел на меня прямо-таки со вселенской тоской.
– Больше всего? Пирожки с капустой.
– Если тебя отстегать, ты их разлюбишь? – Нет, но в следующий раз подумаю, стоит ли рисковать.
– А они думать еще не научились. Какой с них спрос? И силой тут ничего не изменишь… Проклятый мир! – в таком расстройстве чувств я его давно не видел.
Впрочем, вещун быстро взял себя в руки и, попросив самый длинный из кремниевых ножей, вырезал квадратик мха, очень пригодившийся для моего догорающего костра. Под мхом обнаружился верхний слой почвы, чем-то похожий на черствую хлебную корку.
Вещун снял и его, приложив на сей раз куда более заметное усилие. Я внимательно наблюдал за всеми действиями моего приятеля и прикидывал в уме, что именно он собирается выкопать – колодец для бактриана, выгребную яму для меня или могилу для своего расчлененного соплеменника.
В итоге ни одно из этих предположений не подтвердилось. Из образовавшегося углубления вещун достал кусок пористой сырообразной массы, быстро синеющей на воздухе, и протянул его мне.
– На поешь. Только сначала поджарь.
– Ты хочешь накормить меня землей? – каюсь, но сначала я подумал, что пережитое потрясение плохо повлияло на его голову.
– Это не земля. Тебе случалось пробовать грибы?
– Много раз.
– Вот это и есть кусочек гриба. Конечно, он не из тех сортов, которые подают к столам гурманов, но голод все же утоляет.
Оказалось, что все мы находимся сейчас на шляпке огромного гриба, правда, на самом ее краешке. Территория, занимаемая этим грибом, превышала некоторые соседние страны, а его ножка уходила глубоко-глубоко под землю.
Сверху на шляпке рос мох, гнездились птицы, водились мелкие зверьки, но все эти существа были лишь безвредными нахлебниками, попавшими сюда из внешнего мира.
Автохтонная жизнь, изначально присущая грибу, кипела где-то в его недрах. Там соки земли превращались в съедобную плоть, там водились загадочные создания, известные лишь по россказням, там таились неведомые силы, приманивающие к грибу дождевые тучи и заставляющие воздух над ним сиять волшебным светом.
С грибом были связаны и другие загадки. По словам вещуна, некоторые племена, позарившиеся на дармовую кормежку, селились возле него и какое-то время не знали горя. Правда, дети у этих счастливцев рождались все реже и реже, в результате чего племя благополучно вымирало, продолжая пребывать в сытости и довольстве. Естественно, что такие случаи порождали самые невероятные слухи.
