А: Ну Извините, тогда я попозже заеду.
Борясь с накатывающимся желанием упасть в обморок, дама (мужественная женщина) идет в гараж, заглядывает в ремонтную яму и видит большую вязанку пластиковых канализационных ТРУБ, которые зять заготовил для своего строящегося дома.
До кинотеатра я не доехала.
Не успели мы рассадиться по машинам, как белугой взревел сотовый.
— Доченька, — навзрыд рыдала мать, — Костенька умирает.
Я с минуту помолчала, соображая, кто такой Костенька, и внезапно мое сердце словно ледяная рука сжала. Потому что я — Магдалина Константиновна. Просто мать его при мне кроме как алкашом проклятым сроду не называла.
— Как умирает? — тупо переспросила я, полная нехороших предчувствий. Отец у меня один, и я его люблю.
— Да вот так, — закатывалась в плаче мать, — приезжаю сюда грядки прополоть, а он лежит на крыльце и шевельнуться не может. Паралич разбил моего Костеньку!
— Мама, успокойся, перетащи его на кровать пока, а я выезжаю прямо сейчас, — велела я.
— Как перетащи? — всхлипнула мать. — Ты же знаешь что мне более трех килограммов врач запретил поднимать.
— Хорошо, тогда ни в коем случае не трогай, он кстати не падал перед этим? — мне пришло в голову, что паралич может быть вызван переломом позвоночника.
— Нет, говорит что уснул, проснулся — и встать не может, — рыдала мать.
— Ты пока я еду вызови врача, пусть осмотрит.
— Да я уж сбегала в больницу, там у главврача день рождения, вплоть до медсестер все ходят пьяные, — мать рыдала в трубку, словно отец уже помер.
— Все, выезжаю, пока присматривай, — я отсоединилась и посмотрела на народ.
— В общем я по делам, буду поздно.
— Вот тебе раз, — огорчился Серега. — Раз в жизни в кино решили съездить, и такой облом.
— А что случилось? — хмуро спросил Ворон.
— Отца паралич разбил, — сдержанно ответила я.
— Ни хрена себе, — присвистнула Маруська. — И что теперь?
— Ничего, лечить поехала, вы уж тут без меня, — буркнула я и поехала снова в деревню.
Когда я подъехала к бабушкину домику, дурные предчувствия одолели меня с новой силой. Бабки толпой стояли у ворот, а материны надрывные рыдания разносились далеко окрест.
Не чуя под собой ног, я выпрыгнула из машины и понеслась к воротам.
— Живой? — притормозив на мгновение около бабушек, спросила я.
— Пока да, — скорбно ответили они.
Я добежала до крыльца и склонилась над отцом. Папик жалобно на меня посмотрел и застонал:
— Ну здравствуй, доча, спасибо что уважила, проститься приехала.
— Папочка, — заревела я, — ты чего? Ты у меня еще сто лет проживешь.
— Все, доча, отжился я, — скорбно ответил отец.
— Папочка, родной, где болит, покажи, — сквозь слезы спросила я.
Вид отца, в одних драных тренировочных штанишках был непереносим. Не должны так люди умирать. В мягкой и чистой постельке, в окружении детей и внуков — но не на голых досках деревенского крыльца.
— Да спину мне дюже жжет, доча, — пожаловался отец.
— Папочка, мне тебя надо перевернуть будет и осмотреть, ты точно не падал? А то если перелом позвоночника, то позвонки могут сместиться.
— Ох, Магда, может и падал, — беспомощно посмотрел на меня отец. Я оценила концентрированный аромат перегара и поняла что рассчитывать на его показания не приходится. Достав иголку из сумочки, я быстро вонзила ее в папанино бедро.
— Б…!!!! — взвыл отец и хорошенько пнул меня ногой. Я отлетела в сторону, а старушки у забора зашелестели «Все, помирает, сейчас отмучается, судороги начались ».
— Ты что делаешь, иродка? — налетела на меня мать, хлеща меня полотенцем. — Совсем отца угробить решила??
— Славненько, — я отбежала от матери подальше, потирая ушибы. — Позвоночник не сломан, раз ноги чувствуешь. А руки?
— Не надо колоть, я сам, — испугался отец и помахал рукой в воздухе.
— Отлично, теперь второй, — велела я.
Папик беспрекословно махал теперь уже и двумя руками.
— Ничего не понимаю, — нахмурилась я. Паралич туловища, при котором сохраняется двигательная активность рук и ног?
— Ой, Костенька, на кого ты меня оставляешь? — зарыдала мать.
Я подошла и внимательно осмотрела отца.
— Все, мать, сейчас он у меня отмучается, — радостно заявила я. — Тащи нож!
— Нож? — завопила она как скорая помощь. — Родного отца ножом? Какой нож???
— Поострее желательно, — бросила я матери, продолжая осматривать отца.
Бабки за оградой, услышав это, припухли, боясь пропустить хоть один момент из нашей драмы.
— Аааа! — завыла вдруг мать. — Он же тебе отец!
Я посмотрела на нее, поняла, что помощи не дождусь, молча прошла в дом, выбрала прочный короткий нож и вышла обратно к отцу. Мать, увидев меня, затряслась.
— Доченька, ну ты что делаешь? — просительно зарыдала она, — я понимаю, что у тебя образ жизни такой, ритуалы там всякие, но ведь он тебе родной отец.
— Ой, мать, уйди ради Бога, — поморщилась я.
— Не дам! — мать внезапно вцепилась в руку с ножом и принялась отбирать.
— Мать, ты в своем уме? — удивилась я. — Иди — ка погуляй, пока я с отцом заканчиваю.
И я махом выставила ее за ворота. Заперла понадежнее дверь и принялась соскабливать папика с крыльца.
— Доча, что ты делаешь? — тревожно спросил отец.
— Ты на тюбике с клеем моментом уснул, раздавил его своим весом, а пока спал, спина и дерево намертво схватились, — объяснила я. — Сейчас я аккуратненько ножичком тебя с крыльца и отскребу, не дергайся.
— Ох, грехи мои тяжкие, — вздохнул отец, — надо ж было так напиться.
А я меленько скребла ножом и дипломатично молчала, не дело в такой ситуации нотации читать, он и так почти в могиле себя ощутил.
— Ты это, Магда, правильно мать — то выставила, ой, больно! — дернулся он.
— Пап, извини, — я случайно порезала ему кожу.
— Поаккуратнее, — робко попросил он. — Так вот, мать ведь если про клей узнает — со свету сживет.
— Сживет, — согласилась я и нечаянно порезала его снова.
Папик поморщился, но промолчал.
— Ты уж ей скажи что из могилы меня в последний момент вытащила, — попросил папик.
— Придется, — вздохнула я и снова его порезала.
— Доченька ты моя золотая, — обрадовался он.
А за папика мне мать вряд ли спасибо скажет, это она сейчас белугой ревет, а вообще — то она сколько себя помню, всегда стонала, что б он сдох поскорее.
