Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
— Там в одном месте играет «Каста», в другом — Егор Летов, — пояснила Орли, открывая и закрывая окна разных роликов.
— Боюсь, мы прилипли на всю задницу, — сказал Глеб. — Не успеем.
Отчего такая радость у тех, кто там, в айпэде? — думал Глеб. — От воздуха свободы? Но свободы там нет. Есть обычная деятельность по стратегии из набора многих-разных московских стратегий: флешмоб, перформанс, парад, гулянье… Радость участников не от свободы, а от причастности. Причастности к крутой корпорации. К такой, которая может позволить своим членам любой креатив.
Там, в айпэде, организаторы митинга, конечно, правы: в стране исчезла возможность влиять на ситуацию, не работают социальные лифты, сдохли индивидуальные стартапы — идефикс доморощенных правозащитников и политологов. Ну и хрен со всем этим. Россия выбрала себе способ самозащиты и самореализации своих граждан: корпорации. Стань членом корпорации, и она решит твои проблемы.
Глеб помнил, как полгода, что ли, назад все ржали над песенкой Слепакова из Comedy Club: «Не хочу быть Нарциссом Пьером, не хочу быть с огромным хером, а хочу быть акционером ОАО „Газпром“!» А чего ржали-то? Слепаков пел не про бабло на халяву и не про понты. Он пел про жажду экзистенциального «Газпрома». Про стремление стать членом самой крутой корпорации, которая спасёт и сохранит, как господь бог и вера православная.
В полудохлой и больной России самой реальной корпорацией была Москва. Сюда и бежали. Все умрут, а она останется. И он, Глеб, прибежал за МКАД из Апатитов, и Орли с Вятки. Конечно, внутри всё оказывалось сложнее, чем виделось снаружи, но так всегда. И Глеб подыскал здесь себе другую, более совершенную структуру — «ДиКСи». Глеб не желал Гермесу зла не потому, что был меркантилен или подл, а потому что Гермес и создал ту корпорацию, которая спасала душу Глеба от неприкаянности. Во всяком случае, до появления чумы.
— Послушай, Орли, — осторожно заговорил Глеб. — А что ты вообще хочешь? Получить от Гермеса половину «ДиКСи»?
— Я хочу получить то, что хотел отдать мне мой отец, — отчеканила Орли, и в тоне её зазвучала сталь моральной правоты. — Отец ведь имеет право распоряжаться своей долей, не так ли?
— Да я не спорю! — Глеб поднял ладони, словно сдавался в плен. — Но Гермес тебе ничего не отдаст. Даже по завещанию отца. Он добьётся, чтобы ты подала на него в суд — и купит решение суда.
— Я догадываюсь, — мрачно сказала Орли.
Пробка подползла к площади Европы и Киевскому вокзалу.
— У меня два пути, — усмехнулась Орли. — Один — вот с ними. — Она показала Глебу айпэд. — Другой — чума. Вдруг Гермеса сожрёт чума?
— Хорошо бы, — вздохнул Глеб и полез за сигаретами. — У Гермеса двое детей в Штатах. Каждому из них досталось бы по двадцать пять процентов, а тебе — пятьдесят. Ты стала бы хозяйкой «ДиКСи».
— А твоя какая выгода? — лукаво спросила Орли.
— Я бы женился на тебе из-за денег.
Орли убрала подлокотники, потянулась и поцеловала Глеба.
— Но смотри, — предостерёг Глеб. — С «ДиКСи» ты будешь в числе тех, против кого все они и выступают. — Глеб указал на айпэд. — В числе тех, кто решает и за себя, и за других, потому что богат и влиятелен.
— А я согласна, — просияла Орли.
Мы скорбящие, но мы не лохи, подумал Глеб.
— Может, тогда с площади обратно повернём? — предложил Глеб.
27
Ничего не понимаю, думал Глеб. Он вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Он стоял у дверей администрации кладбища и не знал, что ему делать. Смеркалось. Зима в Москве всё никак не могла начаться. Снег казался истощённым, он словно превращался в извёстку, которой сверху тщательно побелили все ветви деревьев, все плоскости, все кромки оград, крестов и памятников. Что теперь делать-то?..
Глеб явился не с бухты-барахты. Сперва, пользуясь прежними журналистскими связями, он организовал звонок из префектуры, чтобы в администрации Калитников к нему отнеслись с уважением. Так и получилось. Его встретили с улыбками, открыли архивы и дали в помощь пожилую даму в мощных очках. Глеб показал ей фотографию кенотафа Короля-Чумы, и дама недоумённо пророкотала:
— Ну что вы, милочка, это не с нашего погоста!
Дама извлекла схему захоронений того участка, где положили Гурвича, и Глеб сам убедился воочию, что на месте могилы Короля-Чумы находится погребение Егоровой Аграфены Семёновны, 1879–1891. Это погребение присутствовало на всех планах кладбища, которые сохранились в архиве. В последней версии карты Калитников, компьютерной, с интерактивными зонами участков, рядом с Егоровой Аграфеной уже значился новопреставленный Гурвич Лев Яковлевич.
— Может, что-то напутали, а может, и мошенничество, — утешала Глеба административная матрона. — Сами понимаете, и верить сейчас не приходится, и вообще вокруг кладбищ вертится столько тёмных личностей, что лучше и не соваться, это я вам говорю ответственно. Реальная могила на кладбище в Москве — золотая! Зо-ло-та-я, милочка моя! Депутаты, олигархи и чиновники в очередь стоят! На каждого умершего придётся по парочке убитых! Как жить — не знаю!..
Дама распечатала Глебу адреса десятка краеведов и специалистов по московским некрополям. Глеб с благодарностью положил листочек в карман пальто, вышел на улицу и закурил.
Он догадался, что отсутствие могилы на плане — это не ошибка и не мошенничество, а новая тайна чумы. Надо сходить и посмотреть.
Он медленно шёл по узкой дорожке, зажатой оградами и старыми деревьями. Вдали за кронами светились огни высоток, а здесь остывал чёрно-белый сумрак, вдвойне густой от плотности памятников, стел, обелисков и надгробных камней. Повсюду стояли большие и малые кресты. Их распахнутые объятия почему-то были заметны в любой тени. Кресты были деревянные — часто с кровлями, были железные — с завитушками или сквозные, были каменные — аскетично-монолитные или фигурные. С плоскостей плит смотрели лица людей: на гравюрах с фотографий они выглядели чересчур живыми, и потому казалось, что на кладбище меж стволов стоят призраки. А немногие скульптурные портреты, наоборот, пугали объёмной и неподвижной мертвенностью.
Причудливые и разнообразные заборчики Глебу тоже что-то напоминали… Зубцы, кружева, пики, железные шарики, кольца, витые главки — они и в полумраке обозначили углы и линии оград. Такие же вот перегородки, такие же барьеры, невысокие, но очень серьёзные, сооружены в пропускных зонах аэропортов, там, где люди пересекают границу, чтобы затем унестись в небо. Глеба неприятно царапнуло сходство кладбища с аэровокзалом, без которого современная жизнь просто немыслима: обелиски стоят, словно опустевшие кресла тех, кто уже улетел, и в этом аэропорте рейсов не отменяют…
Глеб дошёл до могилы Гурвича. Здесь торчал временный крест с надетым на него искусственным венком. Ограды пока нет. Могильной плиты тоже нет: на дворе декабрь, грунт промёрз. Глебу было странно и страшно представить, что в земле, в полутора метрах под ним лежит сам Лев Гурвич, совершенно целый, в костюме и ботинках. Считается, что он ушёл неизъяснимо далеко, а он тут, совсем близко. Какие к чёрту айфоны, какие IT-технологии, когда рядом медленно свершается что-то бесконечно древнее, вечное и непостижимое — покорное и тихое подземное растворение человека во вселенной.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
