Впервые в своей писательской карьере Давид мог представить себе, что, пожалуй, способен сам написать что-то вроде «Лилы, Лилы».
Женщина с журналами читала при свете лампы. Колеса выстукивали в ночи свою меланхоличную песню.
Он обещает Мари, что все будет по-другому. Скажет ей, что поговорил с Джекки и поставил ему четкие условия.
Вчера за обедом в «Штеффенс-штубе» Джекки вел себя вполне благоразумно.
– Джекки, – сказал Давид, когда они сделали заказ, – Джекки, тебе это наверняка тоже знакомо: встречаешь какого-нибудь человека и с первой же минуты испытываешь к нему антипатию. Можешь сколько угодно пытаться смотреть на него непредвзято, толку не будет. У тебя на него аллергия, как у других на кошачью шерсть. Тебе ведь такое знакомо?
– Да. Ну и что дальше?
– Для Мари ты именно такой человек.
Джекки пристально разглядывал дно пустого стакана из-под кампари, словно искал объяснения этому феномену.
– Тебе определенно будет нелегко это понять, Давид, – признался он, – но у меня тоже аллергия на Мари.
Давид сумел воздержаться от комментариев.
– Если она тебе не нравится, почему ты не пытаешься избегать ее? Как она тебя?
Джекки помахал официанту пустым стаканом.
– Если я хочу видеть тебя, мне приходится мириться с ее присутствием.
Давид задумчиво кивнул.
– Проблема в том, что Мари больше не желает мириться с твоим присутствием. Ставит мне ультиматум: она или ты.
Официант заменил пустой стакан Джекки полным.
– И что же я могу тут для тебя сделать?
Давид налил себе минеральной воды и залпом выпил. Жаждой он мучился еще с прошлой ночи.
– Предлагаю отныне, коль скоро мы деловые партнеры, встречаться только по делам. – Он собрался с духом и добавил: – В частной жизни ты оставишь нас в покое.
Джекки состроил оскорбленную мину. Но, к удивлению Давида, ответил просто:
– Как хочешь. – И сменил тему: – Мы еще не обсудили условия.
– Условия?
Официант принес закуски. Бульон из мозговой косточки для Джекки и салат для Давида.
– Условия нашего сотрудничества, – пояснил Джекки.
Давид принялся за салат.
– Карин Колер хотела двадцать процентов.
Ложкой Джекки выудил из бульона кусочек костного мозга, положил на хлеб, взял солонку и посолил, несколько раз щелкнув по ней пальцем.
– Так ведь Карин Колер не автор. – Он отправил хлеб с мозгом в рот.
– Сколько же ты хочешь? – скучливо спросил Давид.
– Пятьдесят.
Давид только плечами пожал.
– Пятьдесят процентов от всех поступлений, – уточнил Джекки.
– Надо полагать, и от чтений тоже?
– Да, и от чтений тоже, – подтвердил Джекки.
Давид кивнул.
– Плюс накладные расходы, – быстро добавил Джекки.
– Какие расходы?
– Поездки, гостиницы, питание, представительские.
Давид молча ел салат. Теперь, когда Джекки принял его условия насчет Мари, все остальные его требования были ему безразличны.
– Согласен?
– А я могу не согласиться?
– Нет.
– То-то и оно.
Давид отложил вилку, наблюдая, как Джекки препарирует новую порцию костного мозга. Надеюсь, старикан заработает коровье бешенство, думал он.
Джекки доел весь мозг, но к бульону не притронулся.
– Я потолковал с Йенсом Риглером и Клаусом Штайнером, – многозначительно изрек он.
– О чем?
– О разном. Весьма интересно.
Давид решил ему не подыгрывать. Скользнул взглядом по ресторану. Большинство посетителей, похоже, имеют отношение к книжному бизнесу. Он теперь легко их вычислял.
– Не хочешь узнать, о чем мы говорили? – наседал Джекки.
– А ты что, не можешь сказать попросту?
– Об авансе. – Джекки рассчитывал произвести впечатление. Но Давид молчал, и он добавил: – Чрезвычайно интересно. В первую очередь предложение «Лютера и Розена».
– Аванс за что?
– За твой следующий роман.
Давид подождал, пока официант уберет тарелки.
– Следующего романа не будет.
Джекки как раз прожевывал свои таблетки от изжоги и, рассмеявшись, продемонстрировал белый язык.
– Но им это знать незачем.
Давид покачал головой, не веря своим ушам.
– Нельзя же взять аванс и ничего потом не представить.
Двое официантов принесли горячее. Отварную форель для Давида, свиные ножки под пивным соусом для Джекки. Оба молча ждали, когда Давидов официант разделает рыбу, а второй даст Джекки попробовать вино. Тот заказал «Брунелло» урожая девяносто третьего года. Давид от вина отказался. И от присоленного масла тоже.
Когда они остались одни, Джекки возобновил разговор:
– Я тут немножко порасспросил. Ты не первый и не последний, кто берет аванс и ничего не делает.
Давид положил вилку и наклонился вперед.
– Не смей брать аванс под мою следующую книгу! Первого Давида Керна не было, не будет и второго!
Джекки усмехнулся, демонстрируя Давиду кусок свиной ножки, который как раз жевал.
– Был первый Альфред Дустер, будет и второй.
Только теперь до Давида дошло. Джекки собирался написать следующий роман Давида Керна.
– Без меня.
– А как ты объяснишь, что не пишешь ничего нового?
– Миру?
– Миру и Мари.
– Не мешай Мари в свои грязные игры! – возмутился Давид. Так громко, что люди за соседними столиками воззрились на них.
Немного помолчав, Джекки тихо сказал:
– Как-никак от ста двадцати до ста восьмидесяти тысяч.
– Аванс? За ненаписанный роман? – Давид поверить не мог.
– За роман, над которым работает Давид Керн.
– Даже не думай. – Давид отодвинул тарелку. Он и половины форели не съел.
Джекки отмахнулся.
– С Эвердингом я тоже поговорил. Он переведет сто тысяч наших активов в счет задатка, как только получит доверенность.
К словечку «наши» Давид успел привыкнуть. А вот «доверенность» – это что-то новенькое.
– Какую доверенность?
Джекки с полным ртом ответил:
– Ты должен дать мне доверенность, чтобы я мог действовать от твоего имени и решать финансовые вопросы. – Он запил ножки глотком «Брунелло».
