— А Марьетт?
— Я о нем не забыл, это моя заноза… Он ведь не был рыцарем виноделия.
— И да, и нет.
Склонившийся над клавиатурой Кюш выпрямился:
— Как это — и да, и нет?
— Он уже не был рыцарем, как раньше.
— Продолжайте!
— Он состоял в содружестве, но был исключен несколько лет назад.
— И вы знаете почему?
— Нет, в точности не знаю, но папа-то должен знать.
— Это информация первостепенной важности! Вот она, та связь, которую я искал!
Когда Кюш вошел в свой кабинет, Маджер с Мартеном уже давно работали.
— Всем привет!
Никто не ответил. Мартен с улыбкой на лице погрузился в чтение досье, а Надя спокойно насвистывала, сидя в кресле. Полицейский отлично знал свое войско, и если оно открыто выказывало удовлетворение, значит, что-то произошло.
— Ну давай выкладывай, я слушаю.
— Знаете, патрон, вчера я нанесла визит английскому лорду.
— Да, но ты сказала, не было ничего особенного.
— Вчера нет, но после некоторых изысканий… Он говорил, будто не приезжал примерно с середины мая… Так вот, он лжет.
Надя перевернула фотографию с надписью: «87 км/ч», на ней отчетливо виден мужчина за рулем машины.
— Это он, Кинсли?
— Да, патрон, но самое забавное то, что эта фотография была сделана семнадцатого июня в двадцать один сорок пять на шестьдесят третьем километре шоссе восемьдесят девять.
— Но это же вечер убийства Анисе!
— Да, сэр. Значит, он лжет.
— Вне всякого сомнения.
— Вы оба отправитесь к нему домой, и, конечно, с наручниками… Помните о дипломатических осложнениях… Это хорошо!
Кюш потирал руки от удовольствия, но звуки «Седьмой кавалерийской» вернули его к реальности. Быстро взглянув на цифровой экран, он бросил своим коллегам:
— Смирно! Это патрон.
Кюш заранее знал, что этот звонок испортит ему недавнюю радость. Он не принадлежал к числу любимчиков начальника. Журдану нравилось, когда ему лизали пятки, льстили. Он любил расследования без шума и скандала — так лучше для его продвижения по службе. Зато в умении интриговать и шагать по чужим трупам, чтобы преуспеть, Журдану не откажешь, в этом он мастак. С Пуаре, его приятелем-прокурором, они составляли чудную парочку. Беда заключалась в том, что Кюш был не светским человеком и потому отказывался пресмыкаться и расточать сияющие улыбки.
— Кюш у телефона…
— Журдан!
— Да, здравствуйте, патрон…
— Я ждал от вас известий сегодня утром. Вам известно, что на меня наседают пресса и прокурор?
— Да, известно. У меня здесь то же самое.
— Какого черта, Кюш, чем вы там занимаетесь? В течение дня этот Андре должен сознаться.
— Я делаю все возможное. Я поместил его под стражу, а пока мы копаем. Но у нас нет никаких доказательств, ничего конкретного, одни только предположения и прошлое, которое говорит не в его пользу. Однако это не делает из него виновного.
— У него есть алиби? Я должен назвать имя, чтобы успокоить всю свору.
— Думаю, еще слишком рано отдавать кого-либо на съедение средствам массовой информации.
— Делайте свою работу, Кюш, у вас на руках два убийства за одну неделю. Что я скажу Пуаре?
— Вы можете успокоить прокурора, мы недалеки от истины. Сегодня утром у нас появился новый след.
— Мне нужны новости как можно скорее!
— Понятно, месье.
— И еще одна вещь, прокурору не понравилась статейка в понедельник. Эта первая полоса с механиком: «Рыцари виноделия меня обокрали!» Дютур изображает безутешную жертву. Постарайтесь держать все под контролем.
— Мы не в тоталитарной стране. У прессы еще есть право свободно выражать свои мысли. Я тут ни при чем, патрон.
— Нет, при чем! Если бы вы закончили это расследование, ищейки-журналисты оставили бы нас в покое. Советую вам усмирить Дюкаса, о'кей?
Капитан услышал частые гудки.
— Мне в данный момент совсем ни к чему такое гнусное давление. Что он там себе воображает, это ведь не кража мопеда!
Маджер с Мартеном стояли у двери дома лорда Кинсли, но никто им не открывал. Полицейские решили встретиться вновь через полчаса на том же месте. Надя хотела вернуться туда, где стреляли, — ей по-прежнему не хватало одной пули… В ту минуту, когда она собиралась свернуть на улицу Либерте, до нее донесся разговор между Блашаром и Эрве Монлором. Прислонившись к стене дома на углу улицы, она прислушивалась, делая вид, будто кого-то ждет.
— Говорю тебе как есть! Пришло еще одно анонимное письмо. Анонимщик назначил встречу капитану сегодня в полночь.
Монлор не спускал глаз с предплечья Блашара и корки, образовавшейся на пятнадцатисантиметровом глубоком порезе.
— Я лично не выхожу больше по ночам, у меня нет желания кончить свои дни с ножом в спине или в фонтане.
Надя не пропускала ни слова из разговора, когда вдруг раздался чей-то голос, заставивший ее вздрогнуть. Оглянувшись, она с удивлением увидела Клемана. Он слегка вытянул голову в сторону поперечной улицы, чтобы иметь возможность наблюдать за хозяином гостиницы и аптекарем. Надя немного смутилась, ведь ее застали за шпионажем. Завязался разговор, и она сделала два шага вправо, чтобы не стоять на тротуаре.
— А-а… это вы, здравствуйте.
— Вы прогуливаетесь?
— Не совсем… Скажем, я опять ищу след стрельбы в тот вечер.
— А ваш виновный?
— Месье Андре?
— Да, весь город только и толкует о его аресте.
— Это проблема всех маленьких городов, новости распространяются быстро. В общем, пока расследование идет своим ходом.
Ее телефон дал о себе знать музыкальной заставкой сериала «Старски и Хач».
— Я должна оставить вас, до встречи.
— Удачного дня.
Надя удалилась, а Клеман тем временем пошел по улице Либерте к двум мужчинам, по-прежнему увлеченным разговором.
— Ну что, месье, есть новости?
Повернув ключ в замке, Клеман столкнулся с Луизой Рапо.
— Добрый день, месье аббат. Я принесла вам ваше белье. Я хотела уложить его в шкаф, но он заперт. Вот я и оставила белье на вашей кровати. Кроме того, я сделала закупки.
Клеман удивился при виде стола в гостиной, заваленного продуктами: несколько килограммов муки, дюжина пакетов сахара, пятнадцать пакетов кофе и тридцать банок консервов.
