искать этот договор в дом своего деда – Ованеса Варданяна, где был старинный сейф, ключ от которого куда-то делся.
– Очень длинное вступление, – покачал головой Ильин.
– Я понимаю, что после долгого совещания настроение у вас не очень и голова гудит, но потерпите еще несколько минут, – попросила я. – Так вот, Рябинин позвал своего армейского друга, сапера по специальности, в надежде, что тот сможет открыть сейф, но не получилось, и друг ушел. Тогда я позвонила своим знакомым и спросила, нет ли у них мастера по сейфам. У них, к счастью, нашелся, и вот, пока мы его ждали, я обдумала сложившуюся ситуацию и поняла, что мы давно под колпаком у Михайлова, что в дальнейшем и подтвердилось. Мастер, которого они привезли, сейф открыл, но тот оказался пуст, и он тоже ушел. В результате мы все-таки нашли документы там, где не ожидали, но это уже частности. Теперь самое интересное. Ни сапер, ни мастер до дома так и не дошли! Их задержали! И допрашивали! Подъезд, в котором находится квартира Варданяна, имеет два выхода: на улицу и во двор, так они оба были блокированы полицией в штатском, как и выезд из двора. А откуда Михайлов мог узнать, какую информацию я получила утром, если об этом знали только я и Полянская? Откуда он знал, куда и зачем поехал Самвел и куда направляюсь я? Только прослушивая мой телефон, а также телефоны Самвела и Рябинина. О том, как мы спасали Самвела, песня отдельная – это была практически войсковая операция. А опасаться за свою жизнь у него есть очень веские основания – Михайлов уже настроился на новую роскошную жизнь, а тут вдруг появились какие-то документы, и мечты разбились вдребезги! А вот если Самвел вдруг благословит земное, то справиться с его вдовой будет плевым делом. На моей машине прокололи колесо, чтобы я не смогла уехать, потому что Михайлов узнал не только о том, что я уже знаю о его участии в этом деле, но и о том, что мы с вами должны встретиться завтра в одиннадцать, а этого допустить он не мог. Значит, меня нужно было остановить любой ценой. Думаю, если бы я только вышла из подъезда в своем естественном виде, меня бы задержали и… Я даже думать не хочу о том, что было бы потом.
– Но вы смогли сбежать из той квартиры! – покивал Ильин.
– Нужда заставит, а жизнь научит находить выход из безвыходного положения. Да! Я смогла выбраться! Причем с документами! И Рябинин смог выбраться, достать второй экземпляр документов и передать его мне! А его задержали! В присутствии адвоката! И увезли! И знакомых моих, мужа с женой, которые мастера привезли, тоже задержали! Обыскали прямо на улице и тоже увезли! И здесь, когда я уже шла к вам, меня встретил Сизов и попытался отобрать документы! Он, что, по собственной инициативе это сделал? Ему вещий сон приснился, что они у меня в сумке лежат?
– Как я понимаю, не отобрал, – констатировал Родионов.
– Черный пояс, карате, – сухо объяснила я.
– И где он сейчас? – поинтересовался он.
– Когда я уходила, лежал на лестнице, а сейчас, может быть, и уполз, – пожала плечами я. – И если это все не темные делишки Михайлова, то солнце встает на западе. И после завтрашней передачи тихо уйти у него уже не получится – на всю страну прогремит! Гришин после такого второго скандала на одной неделе тоже не удержится, но он сам виноват – нечего было к себе в заместители брать мужа племянницы жены.
– А вот это было бы нежелательно, – медленно произнес Ильин. – Вы можете что-то предпринять, чтобы этой передачи не было?
– Не я дирижирую этим оркестром! – развела руками я.
– Попробовать договориться с каналом, чтобы они эту передачу в эфир не пускали? – задумчиво обратился Родионов к Ильину.
– Проще у тигра из пасти добычу вырвать, – иронично хмыкнула я. – Они этими разоблачениями и расследованиями себе рейтинг повышают, а рейтинг – это деньги! Но именно расследованиями, а не скандалами, – подчеркнула я. – Это респектабельный федеральный канал, незамеченный в «желтизне» и «чернухе». Передачу они не отменят, но я могу пофантазировать на тему, как можно задержать ее выход.
– Ну, фантазируйте, а мы послушаем, – предложил Ильин.
– Итак, поняв, что проиграл вчистую, полковник Михайлов застрелился у себя в кабинете, оставив предсмертную записку о том, что он неизлечимо болен, не хочет причинять страдания близким, вот и принял решение добровольно уйти из жизни. Судмедэксперты подсуетятся и сочинят что-то вроде саркомы, меланомы… Ну они лучше знают. И будет всем счастье. Он сам не будет опозорен и осужден, похоронят его под залпы, а его семья никогда не узнает, что он был извращенцем. В этом случае руководство канала не будет плясать на свежем трупе, что отодвинет передачу во времени. А это даст возможность генералу Гришину своими силами успеть навести порядок, жестко наказав виновных. Непременным условием является немедленное освобождение Рябинина, Антоновой с мужем, мастера по сейфам и других задержанных по приказу Михайлова. И упаси бог, если на них будет хоть одна царапина, потому что последствия будут катастрофическими! И вот в этом случае, когда передача выйдет в эфир, а выйдет она обязательно – но! – уже потеряв актуальность, а некоторые моменты будет вообще неприлично демонстрировать.
– Татьяна Александровна, это шантаж, – покачал головой Родионов.
– Николай Николаевич, я не хуже вас знаю содержание сто шестьдесят третьей статьи УК РФ, – заверила его я. – Она здесь неприменима, потому что я никого ни к чему не принуждаю. Это отвлеченные размышления на тему о том, что было бы, если бы… Только стесняюсь спросить, а почему у нас должна болеть голова из-за генерала Гришина? Он – мальчик уже большенький и, простите мою латынь, должен сам убирать за собой собственное дерьмо, если уж жидко обделался. Как он это сделает – его проблема, но за все в этой жизни надо платить. В том числе и за хорошие отношения с женой.
Как я и ожидала, едва я заговорила о Гришине, как Ильин невольно посмотрел на свой смартфон. Но пора было с этим кончать, и я предложила:
– Давайте перейдем к тому делу, которое меня сюда привело, – и достала из сумки документы. – В конверте – экземпляр Варданяна с оригиналами, в
