причиной того, что Дарми во что бы то ни стало вознамерился вызвать в наш мир настоящего демона?
Ториус кивнул.
— Есть вероятность, что после нескольких отказов подряд Дарми посчитал, что его теорию нужно доработать, чтобы ее все-таки приняли. Со слов однокурсников, он был склонен зацикливаться на своих идеях. А еще все время искал нестандартные способы решения совершенно обыденных задач. Если он так заморочился со своими зомби и ему во что бы то ни стало требовалось доказать, что они могут быть востребованы, то, не получив поддержки от правоохранительных органов, он вполне мог обратиться к потустороннему миру. В надежде на то, что если не люди, то хотя бы демоны подскажут, как ему дальше быть.
— В его характер это вполне укладывается, — согласился со старшим коллегой Рамон, а Люси утвердительно кивнула. — И если все было действительно так, то это объясняет несколько нестандартные круги, наличие ритуальной чаши и одержимость Дарми бредовой идеей. К примеру: что, если он пытался призвать демона, чтобы получить от него нужные знания, а взамен предложил забрать души тех, кто ему в свое время не помог?
— Это было бы логично с его точки зрения, — снова взял слово Ториус. — Но меня смущают несколько вещей. Во-первых, люди, одержимые какой-то идеей, обычно работают как проклятые, на износ, почти не прерываясь на сон и отдых. Так что, по идее, план Дарми за это время — а он как некромант и впрямь оказался очень неплох — давно должен был осуществиться. Однако в пещере не нашлось предметов, оскверненных присутствием демона. Да и ритуал мы вовремя прервали, поэтому, если они и договорились о сделке, то она так и не состоялась.
— Он мог проявить осторожность и не дать демону вместилище сразу, — не согласился с ним учитель. — Можно же было призвать его просто для беседы. Потом призвать снова… и так до тех пор, пока демон не согласится на поставленные условия. Этим, кстати, объясняется и количество жертв — Дарми нужно было использовать кого-то в качестве приманки.
— Тогда этим можно объяснить и столь долгий временной промежуток, — кивнул Ториус. — Я даже готов предположить, что растущая год от года обида, череда неудач и равнодушие близких помогли Дарми перешагнуть грань, которая отличает обиженного человека от того, кто готов на убийство. Но почему непосредственно перед ритуалом Дарми убил двоих мужчин? Да еще столь экстравагантным способом? Зачем ему понадобилось это делать, если у него были в наличии сразу два прекрасных тела, которые можно предложить демону? Почему он оставил в живых ребенка? Почему для главного ритуала выбрал именно женщину?
Я задумчиво потерла подбородок.
— Это действительно странно. С другой стороны, жизненной силы у мужчин много, ее можно долго хранить про запас, а при необходимости напоить ею явившегося на призыв демона, чтобы у того был повод возвращаться еще и еще. Насчет жертвоприношения не знаю. Кому Дарми его посвятил? Зачем облился кровью с ног до головы? Пока придется списать это на его особенности. Ребенок же, скорее всего, понадобился для собственно ритуала вселения. А вот его мать… ты прав, это необычный выбор для демона. Если только он не решил, что именно в этом теле сумеет лучше и быстрее всего выполнить условия сделки.
— Думаешь, демон мог захотеть в нее вселиться?
— Она — главная свидетельница. Ее непременно привезли бы в управление службы магического надзора. И с ней обязательно побеседовали бы не только следователи, но и лорд Даррантэ. Вы проверили ее на одержимость?
— Само собой, — подтвердил Ториус. — И тогда, и потом. А после окончания расследования за ней пристально наблюдали, но даже спустя год она не совершила ни одного подозрительного поступка, а в скором времени, как нам передали, еще и замуж снова собирается. Что для демона совершенно неприемлемо.
Я непонимающе на него посмотрела.
— Разве демон, если бы успел в нее вселиться, не вел бы себя тихо?
— Младшие демоны слишком глупы и жадны, чтобы долго таиться. Имея рядом такой роскошный источник пищи, они просто не в состоянии сдерживаться, поэтому быстро срываются и начинают убивать. Именно так мы их и находим — по кровавым следам и телам, которые они за собой оставляют. Высшие, разумеется, ведут себя умнее, но они тщеславны. Им нужно чувствовать свою власть, они любят, чтобы перед ними преклонялись. Ну а поскольку в по-настоящему значимых людей им вселиться практически нереально, то они волей-неволей начинают себя выдавать. Хотя бы тем, что начинают строить свою демоническую империю и подминать под себя окружающих.
— А что с ребенком? — снова спросила я, когда Тариус умолк.
— В порядке, — ответила вместо него Люси. — Жив-здоров, растет понемногу. Никакой подозрительной активности не проявляет. Ну и на одержимость, само собой, мы и его, и мать вчера дополнительно проверили, несмотря на то что год назад эту процедуру делали сотрудники магнадзора.
— А не могло ли быть такого, что демон был призван до того, как вы отыскали Дарми? — робко поинтересовался Рубис. — Ну вдруг демон просто ушел, а вы его там не застали?
— Следов присутствия демона мы не нашли, — напомнил ему Ториус. — Да и у Дарми не было нужды призывать вторую тварь. Даже для очень хорошего призывателя это слишком опасно.
— То есть вы считаете, что демона он призвать хотел, но все же не успел?
— А самого Дарми вы на одержимость проверяли? — неожиданно встрепенулась я.
Ториус посмотрел на меня с укором.
— Заключение целителя есть в деле: как только Дарми вырубился, кровь сразу же взяли. Для этого даже стараться особо не пришлось — он, пока буянил, все руки себе изодрал, так что достаточно было просто посмотреть на его кожу.
— А потом?
— А потом его закинули в перевозку и отвезли в Лаэнтир. Успокаивающие зелья пить он отказался. Пришлось вливать в глотку силой, чтобы хоть немного его угомонить. Но и то понадобился не один час, чтобы снотворное подействовало, потому что у этого ублюдка оказалась очень высокая устойчивость к ядам, так что он до самой столицы буйствовал и только в изоляторе угомонился.
— Хочешь сказать, что вы везли его как обычного преступника? Почему не переправили с помощью теней?
— Переход через потустороннее плохо сказывается на безумцах, — ответил вместо Ториуса учитель. — И пока оставался шанс его допросить, мы
