меня, если что-то случится с ее семьей.
— Ты зарезал ее брата-близнеца.
— Зарезал. Но сначала он зарезал меня. Она поймет. — По крайней мере, я думал, что поймет. Ее здесь не было, поэтому я не мог ее спросить.
Я знал, что мы с Гретой не могли быть вместе. Как сказал папа, она не оставит свою семью. После безумных действий Невио, возможно, даже меньше, чем раньше.
— Давай отвезем тебя домой, пока Фальконе не передумали. Если мы вступим в войну, то сделаем это на равных, а не в ловушке на их территории.
— Ты объявил войну? — тихо спросил я. Я прожил в мире всю свою жизнь, половину ее жаждал войны, но сейчас потеря перемирия означала больше, чем потеря наших наркомаршрутов и многих солдат.
Глаза отца затуманились от неверия.
— Невио Фальконе зарезал тебя.
— А я зарезал его. Мы квиты.
Отец вскочил на ноги и повернулся ко мне спиной.
— Если бы ты не был моим сыном…
— Папа. Мы не можем сейчас воевать. Как ты объяснишь это нашим солдатам?
— Не так давно ты хотел войны с Каморрой. Теперь ты просишь меня соблюдать перемирие, хотя сам чуть не погиб от рук Фальконе? — Он повернулся ко мне, выражение его лица было напряженным от подавляемой ярости. — Я убил многих за гораздо меньшее.
— Сейчас самое неподходящее время для войны. В ближайшие несколько недель мы должны осуществить две крупные поставки наркотиков. Мы не можем их перенаправить.
— Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? — прорычал отец. Он покачал головой. — Это твоя вина.
Так и было. С этим не поспоришь. Я сделал это из-за своих чувств к Грете, которые она, очевидно, не разделяла с такой же силой.
— Нам пора идти.
Я застонал, когда попытался спустить ноги с кровати. Папа поднял со стула мою одежду, или то, что от нее осталось. Моя рубашка была разрезана пополам, а брюки и боксеры были в крови.
Отец обхватил меня за спину, поддерживая мой вес, и помог мне встать. На мгновение мое зрение стало черным. — Пойдем, Амо. Нам нужно тебя одеть.
Я вяло кивнул. Отец был прав. Ситуация была слишком нестабильной, чтобы оставаться на земле Каморры.
Я медленно надел свои боксеры и брюки, пока папа доставал из кармана пиджак, чтобы я мог надеть его вместо моей испорченной рубашки. Большая часть моего туловища все равно была обмотана бинтами, так что я был только наполовину голый. Он вывел меня из комнаты. Ромеро ждал нас перед дверью и бегло осмотрел мое тело, его челюсть дернулась. Я не удивился, что отец выбрал его, а не Маттео. Ромеро был спокойным, контролируемым человеком.
— Наши врачи ждут вас в частном самолете.
Я натянуто улыбнулся ему. Римо, Нино и Фабиано держались на расстоянии, наблюдая за нами.
Любые слова, которыми мы сейчас поделились, вероятно, только усугубили бы ситуацию. Фабиано покачал головой, явно раздраженный моими действиями. Может быть, он забыл, что Невио вытащил нож? Когда мы с папой дошли до середины комнаты, мой взгляд привлекло движение. Дверь открылась, и там стояла Грета, ее ланьи глаза были широко раскрыты и полны тоски. У меня свело живот, тело охватило такое сильное желание, что колени чуть не подкосились.
Позади нее я увидел Невио на больничной койке и его мать рядом с ним. В его выражении лица не было и намека на вину. Он бы снова зарезал меня, если бы у него была такая возможность.
Затем я снова поймал взгляд Греты, и она сделала шаг ко мне, ее лицо наполнилось сожалением.
— Мне жаль, что ты пострадал. Надеюсь, ты быстро поправишься.
Римо подошел к ней и коснулся ее плеча.
— Не переутомляйся.
Рука отца на моем плече сжалась. Было ли это из-за слов Римо или потому, что он хотел отвлечь мое внимание от Греты, я не знал.
Грета повернулась, забрав у меня решение, и вернулась к кровати брата, где опустилась и взяла его за руку. Ее глаза говорили о прощании. Мне стоило больших усилий сохранить спокойное выражение лица. Она сделала свой выбор, и я должен был принять его. Возможно, так было лучше. Наша семья сильно пострадала, когда Марселла выбрала Мэддокса. Если бы я принес войну в Фамилию из-за Греты и бросил Крессиду, традиционалисты взбунтовались бы.
Моя жизнь принадлежала Фамилии. Сейчас и навсегда.
Грета
В груди у меня было темно и пусто, когда я смотрела, как Амо и его отец уходят. Это было похоже на окончательное прощание.
— Тебе будет лучше без такого человека, как он. Какая чертова наглость с его стороны думать, что ты когда-нибудь подумаешь о том, чтобы быть с ним. — пробормотал Невио, его губы истончились от боли.
— Невио — предупреждающе сказала мама. — Тебе нужно отдохнуть, и это личное дело Греты.
Невио насмешливо хмыкнул.
— Личное дело. Витиелло превысил свои границы. Грета не заинтересована в нем, но из-за своего огромного эго он этого не видит.
Мама посмотрела на меня, и я отвел взгляд.
— Верно — сказал
Невио. Он с ворчанием наклонился вперед и коснулся моей руки. — Скажи маме.
Я подняла глаза, и он издал насмешливый смешок.
— Ну же, Грета.
— Я не должна тебе ничего объяснять — просто сказала я, поднимаясь на ноги. — То, что ты сделал, было неправильно. И я злюсь на тебя.
Невио смотрел на меня в полном замешательстве.
— Я защищал тебя.
— От чего?
— Он лапал тебя и собирался поцеловать против твоей воли.
— Это было не против моей воли, и это был бы не первый наш поцелуй. Мы целовались и раньше.
Невио уставился на меня, как будто не мог понять ни единого слова из моих уст. Возможно, он действительно не мог понять, что у меня есть чувства к кому-то вне нашей семьи.
Невио спустил ноги с кровати, даже когда цвет с его кожи исчез, и поднялся на ноги.
— Ты выбрала его?
— Очевидно, я не выбирала его. Я здесь.
Невио взглянул на что-то позади меня, и я проследила за его взглядом до папы и Нино в дверном проеме. На лице отца была маска ярости.
— Папа, мы должны прекратить это нелепое перемирие с Фамилией. Пришло
