попытался сохранить безразличное лицо, но Луций Клавдий увидел, как в моей голове закрутились мысли. Он сузил глаза.
– Гордиан, что ты задумал? Как мы вообще заговорили о Попликоле? Ты что-нибудь знаешь об этих слухах?
Я пытался придумать способ сдержать свою клятву перед цензором, не обманывая своего друга, когда меня спасло прибытие Момо, любимой собачки Луция Клавдия. Крошечный мелитейский терьер вбежал в комнату, белый, как снежный ком, и почти такой же круглый; в последнее время он стал таким же толстым, как и его хозяин. Собачка бросилась к нему и затявкала у ног Луция, слишком тяжелая, чтобы запрыгнуть на диван. Луций вызвал раба, который поднял собаку и положил ему на колени.
– Моя дорогая, моя милая, моя очаровательная маленькая Момо! – ворковал он и, к моему облегчению, словно забыл о Попликоле.
Горький миндаль – редчайший труднодоступный яд. Мне сказали, что его добывают из косточек обычных плодов, но это вещество настолько смертоносно, что человек может умереть, просто коснувшись его кожей или вдохнув его испарения, так что большинство сомнительных торговцев такими товарами отказываются иметь с ним дело. Редкий покупатель, ищущий горький миндаль, обычно склоняется к покупке чего-то еще для своей цели, «столь же хорошего», скажет продавец, хотя немногие яды столь же быстрые и надежные, как горький миндаль.
Особенности моей профессии заставили меня познакомиться с самыми различными людьми, от хнатных патициев, таких как Попликола, до нижайших из низших, как некий сомнительный торговец ядами и зельями по имени Квинтус Фугакс. Фугакс утверждал, что невосприимчив ни к какому яду, известному людям, и даже хвастался, что иногда он испытывал новые из них на себе, просто чтобы посмотреть, не вызовут ли они у него болезненные реакции. Конечно, ни один яд его еще не убил, но его пальцы были постоянно окрашены в черный цвет, уголки рта все время подергивались, кожа была обезображена странными пятнами, голова была покрыта струпьями и проплешинами, а один из его глаз был затуманен желтой слезящейся пленкой. Если кто-то в Риме и не боялся иметь дело с горьким миндалем, так это Квинтус Фугакс.
На следующий день я застал его в его обычном пристанище – убогой маленькой таверне на берегу реки. Я сказал ему, что хочу задать несколько обычных вопросов об определенных ядах и о том, как они действуют, чтобы иметь о них хоть какое-то представление. Пока я подливал в его чашу вином, он соглашался со мной поговорить.
После несколько чашек, когда я пришел к выводу, что его язык достаточно развязался от вина, я спросил его, знает ли он что-нибудь о горьком миндале. Он посмеялся.
– Это самый опасный яд! Я всегда так говорю людям, и не только потому, что я единственный человек, у которого его можно купить. Зотя,вряд ли кто-то захочет это сделать. Некоторые говорят, что горький миндаль несет в себе проклятие. Люди боятся, что, использовав его, они сами умрут. Может случиться даже такое, что он может убить тебя, если ты просто взглянешь не него.
– Значит, горький миндаль не особо спрашивают?
– Только иногда, – он улыбнулся. – Например вот только вчера я продал немного этого зелья.
Я взбалтывал свое вино и делал вид, что изучаю осадок. – В самом деле? Думаю, какой-то торговец рыбой захотел избавиться от своей жены.
Он усмехнулся, показав больше щелей, чем зубов.
– Ты же знаешь, я никогда никому не рассказываю о своих клиентах.
Я нахмурился.
– Тем не менее, это не мог быть знатный вельможа. Я бы уже услышал, если бы какой-нибудь сенатор или богатый торговец умер от внезапных конвульсий после сытной еды.
Фугакс рассмеялся.
– Ха! Попробуй кусочек пирожного!
Я затаил дыхание и не сводил глаз с кружащегося осадка.
– К чему это ты?
– Заказчик хотел знать, можно ли использовать горький миндаль в миндально-сладком пирожном. Я сказал: «Это подойдет лучше всего!»
– Он кто, , повар? Или, я полагаю, раб повара. Твои клиенты обычно посылают посредников, так ведь? Они никогда не общаются с тобой напрямую.
– Этот общался.
– В самом деле?
– Сказала, что не может доверить никому из своих рабов сделать такую деликатную покупку.
– Она?
Он приподнял брови и прикрыл рот, как маленький мальчик, пойманный на болтовне, затем запрокинул голову и захихикал.
– Многим рисковала, не так ли? Но я не могу сказать, кто она, потому что не знаю. Хотя и не бедная. Пришла и ушла в закрытых носилках, синих, как и ее стола. Велела носильщиками остановится в паре улиц отсюда, чтобы они не видели, куда она пошла, и я не видел, откуда она пришла, но я проследил за ней, когда она уходила. Смотрел, как она забралась в носилки со своей нелепой прической, такой высокой, что ей пришлось нагнуться, чтобы попасть внутрь.
Я рассмеялся и кивнул.
– Эти сумасшедшие новые прически!
Его измученное лицо внезапно стало задумчивым.
– Хотя она была хорошенькой. Вся блестящая и черная – с белой прядью, словно полоска на кошке! Симпатичная женщина. Так что надо пожалеть беднягу, который с ней живет!
Я кивнул.
– Да, давай его пожалеем … - и подлил ему еще вина…
Завидное место на углу улицы пекарей занимала семья Бебиус; так гласила красиво нарисованная вывеска над прилавком, выходящим на улицу. Невысокая молодая блондинка, немного пухленькая, но с солнечной улыбкой, подошла ко мне.
– Что желаете купить сегодня, гражданин? Сладкое или сдобное?
– Я думаю, сладкое. Друг сказал мне, что тут готовят самые вкусные миндальные пирожные.
– О, вы говорите о фирменных папиных сладостях. Их все у нас покупают. Мы продаем эти пирожные здесь уже три поколения. Но, боюсь, сегодня у нас их нет. Мы делаем их только через день. Однако, я могу предложить вам чудесный медовое пирожное с сыром, тоже очень вкусное.
Я хмыкнул, сделал вид, что сомневаюсь, и наконец кивнул.
– Ладно, дай
