он начал грызть ель железными зубами (как оголодавший вампир-равк). Шаман на вершине принялся кукарекать, чтобы испугать мертвеца. Так он продержался до зари, и мертвец вернулся в свой гроб. Наконец могильщик смог закопать его, но положил гроб набок, чтобы мертвец не встал опять. Еще несколько лет люди, проходившие мимо могилы, слышали, как оттуда раздается вой…Сейды и шаманские духи
Шаманские и другие обряды проводились возле сейдов — культовых камней и скал, воплощений мирового столпа, мировой горы, соединяющей небо и землю.
Археолог Б. А. Рыбаков сравнивал сейд с волшебной мельницей сампо в карело-финской мифологии, которая сама ассоциируется с мировой осью и иногда локализуется в преисподней под горой.
Maximillian cabinet / Shutterstock
Иногда сейды напоминали фигуру животного или человека, и саамы верили, что здесь окаменели шаманы-нойды или древние предки. Там просили о покровительстве оленьим стадам, шаманскими песнопениями отгоняли волков.
Считалось, что в камнях обитают духи, которые живут так же, как и люди: имеют оленьи стада, собак, охотятся, женятся, но при этом обладают сверхъестественными способностями: умеют летать с места на место и превращаться в животных. Как и всякие духи, они могут вредить человеку и помогать ему в промыслах. Общались с духами только шаманы. Простые люди поклонялись священным камням, оставляя возле них мелкие приношения и оленьи рога.
Согласно легенде, водяным сейдам, хозяевам рыбы, некогда следовало приносить в жертву людей (водяные у всех народов жаждут человеческих жертвоприношений). Хитрый саам однажды кинул в пасти сейдов не людей, а двух черных собак и кошку. Конечно, духи распознали обман и пришли в дом к хитрецу требовать настоящих жертв. Но когда они раскрыли рты, саам залил их кипятком. Духи рассвирепели, на море поднялась буря, но человеческие жертвоприношения после этого прекратились.
Волшебные звери
Определенные звери не только были помощниками шаманов, но и считались священными. Как и большинство народов Севера, саамы почитали медведя. Саамы, которым стали известны христианские легенды, рассказывали: когда Бог ходил по земле, олень и волк отказались перенести его через болото, и Богу послужил медведь. Но, как и всякий дикий зверь, медведь считался опасным чудовищем (в сказках он иногда ассоциируется с чужаком Талой — Сталло и напоминает сказочного глупого черта) — вспомним, как он похитил Гром и лунную деву. Но главным почитаемым животным у саамов был олень.
Для народов, живущих охотой, характерны тотемические мифы о браках с животными. Женихами, искавшими невест среди людей, были не только медведи. В сказке саамов Кольского полуострова говорится о старике и старухе, у которых были три дочери. Однажды они услышали воронье карканье у вежи, открыли дверь, и ворон, обернувшись человеком, сосватал у них одну дочь. Следующим женихом оказался тюлень. Последним взял в жены их дочь северный олень — Мяндаш. Через некоторое время старики пошли проведать дочерей. У вороньей жены был выклеван глаз, а у супруги тюленя отгрызена рука. Благополучно оказалось лишь в веже у оленя: тот всегда приносил с охоты свежего мяса, а войдя в вежу, становился человеком. Старики остались жить у Мяндаша, но однажды жадная старуха возмутилась обычаям, которым следовала ее дочь: та каждую ночь выбрасывала оленьи шкуры, куда мочились маленькие дети Мяндаша. Дочь послушала мать и повесила сушить шкуру. Вернувшийся Мяндаш учуял запах человеческой мочи и не смог обернуться человеком. Так он и ушел в тундру, а за ним — его дети. Даже грудной ребенок стал олененком-сосунком. Мать пыталась вернуть хотя бы младшего, но тому дикое раздолье оказалось милее человеческого жилья. Тогда мать закляла его: пусть стережется дурного человека, к хорошему же охотнику пусть выходит сам, чтобы стать ему пищей.
Жена Мяндаша вновь вышла замуж — за обыкновенного человека. Тот не был удачлив в охоте, и жена в своей песне сетовала на голодную долю. Однажды во сне ей привиделся Мяндаш: он пожалел жену и обещал, что в «святом месте» — у сейда — новый муж сможет подстрелить оленя. Пусть только не выносит на улицу его шкуру — постель. С тех пор охотничья удача не оставляла людей. Лишь однажды хозяйка вновь вынесла шкуру просушиться — и она исчезла.
Сказка-миф о женитьбе на чудесных животных обнаруживает представления об устройстве мира у саамов. Животные, которые олицетворяли чуждые для человека стихии — воздух и море, оказываются опасными партнерами: их жены, одноглазая и однорукая, сами обретают черты существ иного мира. Олень — обитатель земли — ближе всех к людям. Недаром так популярен был олень в древнем искусстве народов Евразии — в зверином стиле.
Олень Мяндаш — первопредок саамов
Древний миф повествует о происхождении кольских саамов от чудесного оленя-оборотня Мяндаша, звавшегося Мяндаш-парнь («Мяндаш-парень»), Мяндаш-пырре («Мяндаш-благо»). В некоторых мифах Мяндаш — сын нойды (шаманки) Коддь-акки («дикарьей старухи»), зачавшей Мяндаша в облике важенки от дикого оленя. Коддь-акка обернулась женщиной, но ребенок родился оленем. Узнав, кто его отец, Мяндаш ушел в тундру к диким стадам. С появлением Мяндаша среди диких оленей человек получил возможность охотиться на них, ведь они стали его родичами и теперь сами поддавались охотникам.
Другой вариант мифа повествует о том, что Мяндаш — сын Мяндаш-девы, важенки, способной, как и он, превращаться в человека. Мяндаш живет как люди: охотится, заготавливает дрова. Вежа построена Мяндашем из оленьих костей и шкур: ее крыша — ребра, опоры — ноги оленя, даже камни очага напоминают оленью печень. В веже Мяндаш перекидывается и становится человеком, вне вежи он олень (вспомним о превращениях Солнца Пейве — входя в свою вежу, он становился человеком).
Пластина прорезная с изображением антропоморфных фигур под сводом из лосиных голов на ящере. VIII–IX вв. Латунь, литье. 8,1 x 4,8 см. ЧКМ № 978.
Государственное краевое бюджетное учреждение культуры «Чердынский краеведческий музей им. А. С. Пушкина»
Пластина прорезная с изображением человеколося на ящере. XII–XIII вв. Бронза, литье. 6,3 x 2,6 см. ЧКМ № 958/10.
Государственное краевое бюджетное учреждение культуры «Чердынский краеведческий музей им. А. С. Пушкина»
Среди бронзовых литых фигурок упоминавшегося в начале книги пермского звериного стиля есть изображения
