зверя. На охоте их застал рассвет, и они увидели чудо: над горизонтом взошло два солнца. Саамы тут же загадали желания: один попросил у солнца два века жизни, другой же обратился со странной мольбой. Он просил солнце родить девушку, в утробу которой вошел бы сам охотник. Товарищи вбили оселки в деревья, чтобы они напоминали об их судьбе (вспомним Лемминкяйнена, оставившего гребень в доме, чтобы по нему мать узнавала о судьбе сына).
Второй охотник был знахарем — нойдой. Его товарищ ушел проживать свои две жизни, знахарь же ушел в воду и стал там щукой. Два века плавал он огромной щукой в водах, зарос тиной, пока не явилась наконец девица, которую он просил у солнца. Отец девушки и выловил огромную щуку. Стали ее варить в котле, щука же высунула из котла свой хвост, куда загнала свою душу. Девица не утерпела и съела щучий хвост. Так нойда оказался в утробе девы.
Знахарь родился вновь молодцем, наделенным чудесным знанием о жизни всей вселенной. Он вспомнил о своем товарище и отыскал его — дряхлого, ничего не помнящего старца. Оборотню-щуке осталось лишь похоронить его, сам же он счастливо зажил с девой, которую выпросил у солнца.
Щука считалась волшебным животным у финно-угорских народов. Вяйнямёйнен не только сделал кантеле из ее костей, но и сам превратился в щуку, чтобы добыть чудесную невесту (правда, не преуспел в этом, в отличие от саамского оборотня). Финно-угорские водяные и даже божества принимают облик щуки, а в верованиях коми-зырян череп щуки приносил удачу в рыбной ловле. По «щучьему веленью» творились чудеса и в русской сказке.
Нойды и шаманский спиритизм
Заклинатели-шаманы — нойды — наделялись способностью проникать во все миры саамской вселенной, договариваться с небесными покровителями людей и спасать от злых духов преисподней. Самих шаманов избирали являвшиеся в видениях духи — тонто. Распевая заклинания, шаманы неистово били колотушками из оленьего рога в свои бубны, на которых изображались все ярусы вселенной и все саамские божества, животные — помощники шаманов, а в центре был сам Пейве, иногда с оленем (ведь он везет солнце по дневному небосводу) или с человеком.
Шаманам все подпевали — этот шум приводил в экстаз шамана и пугал волшебную змею Сайва-Гуэлле, которая сажала шамана на спину и переносила в преисподнюю. Враждебные духи преисподней преследовали шамана, и он мог навсегда остаться в загробном мире. Его помощниками были змея и другие животные сайво, представлявшие все стихии мироздания и переносившие туда нойд: птицы (ласточки, воробьи, куропатки, орлы, лебеди, вороны), рыбы и, конечно, олени. Если враждебный шаман насылал порчу на саама, его лекарь отправлял своего чудесного оленя на битву с вражеским. И если олень лекаря был сильнее, то больной выздоравливал. Порчу насылали и при помощи птиц, приносивших нойдам вредоносных насекомых: их собирали в специальные короба и выпускали на людей, которых хотели испортить (сходные представления о шеве — порче в облике гадов, хранившихся в коробах, известны коми). По саамским поверьям, нойды могли брать взаймы друг у друга вредоносных тварей, но всегда честно возвращали долг.
Строение мира на шаманском бубне.
Гравюры из книги: Schefferus, Johannes. Argentoratensis Lapponia. 167
О могуществе древних шаманов рассказывали специальные легенды. Еще до христианской поры жили на Кольском полуострове три брата-силача нойды. У них было мало оленей и земли, и решили они отправиться в Норвегию, чтобы там добыть — отрезать — себе приморской земли. Мать долго ждала детей, наконец ей послышался страшный шум, и она радостно побежала встречать сыновей с приветственными криками. Тут-то она и нарушила запрет: соблюдать полное молчание, когда творится колдовство. Сама женщина окаменела, окаменел и ее погост. Олени с нойдами утонули, а оторванная ими земля превратилась в Айновы острова.
Во время путешествия шамана на тот свет его тело лежало в оцепенении, пока другой шаман — его помощник, уже вернувшийся из иного мира, не будил его.
Возвращение шамана из иного мира. Гравюра из книги Иоганна Шеффера «Лаппония». 1673 г.
Гравюры из книги: Schefferus, Johannes. Argentoratensis Lapponia. 1673
Рисунки на бубне использовались при шаманских гаданиях подобно столику с движущимся блюдцем во время сеанса спиритизма. В центр, на изображение солнца, помещалось кольцо, а шаман, ударяя своей колотушкой по бубну, следил, как оно будет двигаться. Если посолонь, то это считалось хорошим предзнаменованием. Так же выбиралась и жертва, которую нужно было принести богам или духам: движущееся кольцо указывало на одно из животных, изображенных на бубне. Если жертва не помогала, шаману самому приходилось отправляться в преисподнюю — Ябмеаймо, где он должен был заклясть подземных духов не призывать в преисподнюю больного. У кольских шаманов вместо бубна использовался пояс, к которому прикреплялись кольца.
Нойда и живой мертвец
После смерти нойды становились опасными мертвецами, так как не теряли способности посещать иные миры. Теперь для них иным миром был мир живых, и нойды могли похитить живого и увести на тот свет. Рассказ о таком вампире — равке — уже приведен выше. О другом нойде было известно, что он погубил своей порчей много людей. После смерти его стали бояться еще больше, чем при жизни: никто не решался его похоронить, даже сыновья. Наконец за особую плату другой нойда согласился отвезти покойника на кладбище в лес. Он выехал на оленьей упряжке под вечер, чтобы к утру успеть совершить обряд, но в полночь олени остановились: мертвец сидел в санях. Тут возница-нойда выхватил нож и пригрозил покойнику, что если он не ляжет, как положено мертвецу, то он второй раз убьет его ножом. Здесь шаман совершил страшную ошибку: мертвецу нужно было пригрозить деревянной дубиной, но ни в коем случае не железом — хоть покойник и послушался шамана и лег, но зубы у него стали железными. Нойда понял, что в другой раз ему не спастись от железных зубов, и, бросив упряжь, полез на ель. Мертвец кинулся за ним, но не мог карабкаться по дереву, ведь руки у него были сложены крест-накрест, по христианскому обычаю. Зато
