все это в годы перестройки и в эпоху поросенка Борьки.
— Я, разумеется, не знаю, как проводятся выборы генерального секретаря ЦК КПСС, — провел я якобы простодушие и наивность, — но ведь надо что-то делать, уж очень много происходит ошибок. Сначала дурачок Никитка, а затем уже совсем антисоветский элемент Мишка. Он ведь, — перешел я на шепот, — проводит уже откровенно коммунистические мероприятия под предлогом борьбы со сталинизмом.
Что-то я заговорил с маршалом авиации очень прямо и слишком нагло. Может ведь и по кумполу получить. Хотя, конечно, все это не случайно — тяжелый день с лыжными соревнованиями, это Вероника, которая умудрилась потрепать нервы, да еще усилить тяжести. Плюс ее отец, который уже откровенно замучал своей двусмысленной политикой.
Вот он и не удержался. Хотя Иван Никитович вроде бы мужик нормальный. Вот только этот мужик начал свой спич с угрозы. Мол, слишком уж откровенные твои мысли и от них в свою очередь за верст несет антисоветчиной и неприязнью к КПСС.
Но тон Кожедуба таким — добрым и ласковым — что я только приободрился. Похоже, маршал авиации, говоря об антисоветской пропаганде, считал себя в том же лагере.
Поэтому я единственно сказал:
— Иван Никитович, а что скажите о конкретике?
А вот о конкретике Кожедуб говорить не хотел. Это всегда так, чем больше человек говорит впустую, угрожает и стращает, тем менее у него есть на душе. А все-таки маршал авиации был человек дела, а не как пустословый политик, типа Горбачев, и ему это оказалось зазорно.
Но говорить было все же необходимо, ведь рядом стоял я с вопросом и как бы наивным взглядом. Это ведь старческий человек выводит отторжение и тревогу, а юноша лишь вызывает желание лишь что-нибудь сказать. Ведь у него на лице не было пояснение, что в молодом человеке есть еше и пожилом попаданце.
Вот Кожедуб и заговорил, медленно и тяжко, но честно, а не политическую дребедень:
— А вот что касается конкретики, Олег, то дело швах. Тут я даже радуюсь, хотя и недавно горевал о твоих хороших способностях. Ты человек серьезный и не пустомеля, ты поймешь.
Буквально вчера я говорил по связи… впрочем, тебе об этом еще рано знать, с Самим. Если убрать всю звонкую дребедень, то Горбачев решил окончательно ликвидировать воздушный зонтик над ГДР. Типа де это раздражает наших западных друзей.
Друзей Кожедуб говорил таким тоном, что явно чувствовалось враги. Но больше маршал авиации позволить не мог, все-таки он был военным и считал, что армия должна быть базой руководства страны, не повстанцами. И дальше он уже просто констатировал:
— Техническая база и пункта ПВО и компьютерного центра в целом будет разукомплектована и отведена в систему высшего образования. А вам, ефрейтор Ломаев, я думаю, делать здесь уже нечего. Компьютерная затея уже ликвидирована, амурная проблема только мешает и высосет из тебя ведро крови. Представляешь, как выглядит человек, если из него выпить ведро крови?
У меня помимо воли волосы встали дыбом. Но все же спросил я о другом:
— Иван Никитович, уже не формально. Вы-то ведь здравомыслящий человек, все понимаете. Это что за беспредел творится в стране?
Кожедуб горестно усмехнулся:
— Я-то как раз понимаю, но ничего сделать не могу. Вся страна во главе с руководством как с сума сошли. Они все равно оклемаются, нельзя же постоянно пить или принимать психотропные вещества. Но боюсь, будет уже поздно.
И я его понял. Бедный ты маршал рода войск, обласканный в свое время властью и теперь этой же властью (только люди уже другие) кинутый. Он еще попытается что-то сделать, пролезет в депутаты всесоюзного уровня. Но силы будут крайне неравны, а старческое здоровье слабо. И в 1991 году его со своей страной вышвырнут в политическую свалку. Кого куда, а его на кладбище.
А ты думал, простоватый попаданец, что так будет легко и просто. Хе-хе. Историческая инерция уже набрала гигантский потенциальный ход, десятки миллионов радуются и чуть ли не пляшут на останках предках, геройски погибших за свою страну.
И что может делать один человек, пусть все знающий, но очень слабый? Хорошо идти на потоке процесса истории, и очень плохо встать против этого процесса. Собьют ведь и даже не поймут. Ты же хотел пройти только по своей жизни, выправив все вдоль и поперек. Вот и иди, и Инмар поймет. А люди, твои современники, со временем помрут, а их потомки в XXI веке будут строить новый строй.
Я тоже тяжело вздохнул, попросил:
— Иван Никитович, я, уходя в армию, хотел попасть в спортроту. Но как-то не прошло, а теперь армейская инерция все тащит меня в сторону. Не поможете?
— Давай, — махнул маршал авиации, — уж это-то я могу. Пиши заявление!
Оказывается и так бывает, и штатская бюрократия властно влазит в армейскую традицию. А я про такое и не знал, несмотря на две жизни. С помощью многомудрого маршала авиации написал эту чиновничью цидулку. При этом по совету Кожедуба совсем не писал про бюрократическую ошибку.
— Не надо про это, а то взбрыкнут еще. Никому не приятно, когда тычут прямо в лицо дурно пахнущей бумажкой. Лучше по факту — служу там-то, хочу служить там-то и так-то. А я поддержу!
И такое написал, я аж покраснел от благодарности. Только вот звание не мое…
— Сержант Ломаев в процессе службе показал себя профессиональном спортсменом по лыжам. Был победителем на международных состязаниях в Восточной Германии в 1987 году. В соответствии с спортивной практике и результатам считаю целесообразным его отправить в спортроту по лыжным гонкам. И подписал: Трижды Герой Советского Союза маршал авиации Кожедуб.
Ниже автограф. Вот это оказался документ. Его бы потом в музей в XXI веке, если уцелеет, конечно. А то тут такое вскоре начнется, мама не горюй!
— Эту бумагу мы пошлем по инстанциям, — пояснил он между делом, — поэтому, извини, инициатором от учреждений окажется ваш учебный центр. Так положено. Но я постараюсь обговорить с Назаровым, не дурак вроде бы. Тем более, учитывая настоятельных шашней его дочерью, он должен просто вцепится за эту возможность.
Подожди-ка, — он уже пренебрежительно окинул вычислительное оборудование, махнул на него рукой, заговорил в воздух: — сделаю я лучше по настоящему хорошее дело, поговорю с Назаровым прямо сейчас, лишь бы он был на рабочем месте.
Позвонил по внутренней телефонной связи, посмотрел на настенные часы, я машинально глянул за
