class="p1">Быстро пронеслась воздушная дорога.
Пригласили к выходу.
— Вы мне поможете чемодан поднести к автобусной остановке?
— Конечно. И в городе до общежития донесу.
— Вот спасибочки. В Домодедове за семь лишних килограммов груза доплачивала.
От черного пузатого чемодана несло запахом осеннего сада.
Автобус остановился на проспекте Нефтяников. На подходе к общежитию попутчица предложила:
— Можно, я вас девчонкам как мужа своего представлю?
— Зачем?
— Нуу… для сенсации. Девки в обморок упадут!
— Обязательно упадут, подсчитав в уме разницу наших лет.
— Нет, не то. Сейчас модно за «старичков» выходить. Просто мы их ошарашим известием.
В Марине еще не перебродили курортные шалости.
Был поздний вечер. Во многих окнах горел свет. Не спали и в двадцать восьмой комнате. «Жена» постучала.
— Дево-о-очки-и! Ау!
За дверью — радостный визг. Подруги стиснули путешественницу в коридоре, не обращая на меня никакого внимания.
— Ну будет, будет лизаться! — остановила она девчонок. Взяв меня за руку, ввела в комнату.
— Знакомьтесь: мой муж! Прошу его не любить — я ревнива, — но жаловать! — объявила громко курортница, когда я поставил тяжелый кожаный чемодан возле встроенного шкафа.
Все, кроме радости, выразили девичьи лица: недоумение, растерянность, огорчение, иронию, недоверие. Они, наверно, приняли меня за носильщика, которому их подруга дала заранее на магарыч.
Сенсации не получилось. Никто не упал в обморок: нервы у северянок оказались крепкими.
— Дуры! Не верите, что ли?! — подогревала их души Марина. — Все! Распрощаюсь с общагой. В Сочи жить будем…
— Без тебя насосы захандрили, — виновато проговорила простоволосая подруга, машинально разглаживая голубенькую шелковую скатерть на столе.
— Ах вы, уродки! Довели их до ручки! Что с ними?!
В голосе слышался неподдельный испуг, осуждение «уродок», точно речь шла о ее родных детях, попавших в беду.
Я, хорошо сыгравший роль носильщика, но плохо играющий роль мужа, сидел на стуле, долго слушал «технический отчет» о водяных насосах. Ждал окончания спектакля, начатого и забытого «капитаншей» насосной станции.
«Смени пластинку, Ира»
У штукатура-маляра Ирины Голубевой сегодня меланхолическое настроение. Неторопливо водила она терочкой по известково-песчаному раствору, нанесенному на стену. В такт тихой работе пела:
То ли встречу, то ль не встречу,
То ль найду свою судьбу,
То ли нет…
Мастер, наблюдающий за тихоней, хотел отчитать ее гневливо, да передумал. Вспомнил о своей воспитательной роли, успокоил учащенно бьющееся сердце. Подошел к отделочнице.
— Поешь?
— Пою.
— Какое сегодня число?
— Тридцатое.
— Какой у нас объект?
— Пусковой.
— Так будешь трудиться, Ира, свою судьбу долго искать придется. Чародейка-девушка, а зачем грустное ноешь? Смени пластинку. Ты в начале месяца можешь себе такую тягучую песню позволить. Дай-ка терочку.
Принялся быстро и ловко производить затирку раствора. Согласуясь с темпом отделки, запел:
Ах вы, сени мои, сени,
Сени новые мои.
Сенн новые, кленовые,
Решетчатые…
Или сегодня вот эту песню можешь петь:
Погоня, погоня,
Погоня, погоня
В горячей крови…
Ирина отвернулась, прыснула со смеху.
— Повеселела?
— Ага.
— Оказывается, могу работать в службе веселого настроения.
— Вполне. У нас всегда так: конец месяца — и начинается погоня, будто объект малярия болотная трясет.
Заработала быстрее, замазывая тощие ребра дранки.
Довольный уроком мастер ушел в «погоню» за другими объектами.
Через минуту терочка снова лениво елозила по стене. В пустой гулкой комнате раздавалось:
Эх, дороги, пыль да туман,
Холода, тревоги
Да стенной бурьян…
На улице во всеуслышание заявляла о себе напористая васюганская весна — виновница грустного настроения Ирины.
Фокус-покус
Недавно демобилизованный ефрейтор Григорий Степаненко служил в десантных войсках. Приехал по комсомольской путевке осваивать богатства Васюганья. Сказать про него «верзила» нельзя. Высокий, но весь такой складный, подобранный. Силу в работе проявляет умно, расчетливо, без пустых лишних движений. Надо перенести баллон с кислородом — товарища звать не будет: взвалит на плечо и не крякнет. Шаги крупные, метровые, особенно когда спешит в столовую занимать очередь на обед. Неплохой рассказчик. Бурлит в нем еще армейская жизнь, свежи воспоминания.
— Был у нас в роте Ваня-Небоскреб. Ростом два ноль пять. Плечи хоть рулеткой мерь. Из сибирской староверческой семьи: крестился двухпудовкой, так гиря широко вокруг груди летала. «Газик» мог на бок положить. Мы говорили силачу: «Ваня, в любой организации, где будешь работать на гражданке, требуй смело трехкратную зарплату». Дружил он с парнем смоленским, знающим много фокусов. Особенно ловко узлы развязывал. Свяжут за спиной руки ремнем или веревкой, скоренько от пут освободится. Ваня ему раз и предлагает:
— Спорим, ты мой самый простой узел не развяжешь?
— Развяжу.
— А вот нет. Проспоришь — покупаешь три блока жевательной резники. У меня племянницы есть, каждой надо гостинец послать.
Дружок заложил руки за спину, ждет. Мы окружили, наблюдаем. Небоскреб заранее обмотал изолентой прут арматурной стали, чтобы кожу фокусника не повредить. Легко, точно это были концы косынки, стянул арматуру на кистях рук. «Узелок» был завязан туго и по всем правилам. Такого фокуса-покуса друг не ожидал.
— Развязывай, Ванек, перехитрил меня. Проспорил я вчистую. За сообразительность твоим племянницам кило шоколадных конфет прикуплю.
Не дай бог обучить Ваню приемам каратэ: наверно, пальцем стену проткнет…
Очередь в столовой «Синильга» продвигалась быстро. Григорий держал на языке привычную фразу:
— Два первых, три вторых и… море компота.
Деликатные медведи
Просеки, бетонные дороги, нефтяные и газовые реки разграфили болота, тайгу, прошли по вековым владеньям лосей и медведей, урезали территорию берендеева царства.
Живут среди северян рассказы о встречах с рысями, медведями, лисицами.
Поехал любитель природы на мотоцикле по новой бетонке, что ведут до Пионерного дорожники Казахстана. Облюбовал в сторонке кедр. Рюкзак у дерева бросил, приготовился лезть. Вдруг шишка упала. Вторая, третья. «Кедровка старается», — проговорил шишкарь, собираясь обхватить ствол кедра. С вышины как рявкнет «кедровочка». Если бы судьи включили в тот момент секундомеры, был бы наверняка зарегистрирован новый олимпийский рекорд в беге на… энное количество километров: заготовитель орехов, забыв про мотоцикл, очухался неизвестно где, пропустив под собой множество бетонных плит.
Вечером поехал вызволять мотоцикл. Предполагал: мишенька его в лепешку расшиб. Нет. Целехонький «Иж» лежал на боку, только зеркало было снято. Неизвестно, на каком пне установил его косолапый и любуется иногда на свою сытую мохнатую морду.
Второе приключение произошло с женщиной, собирающей малину. По раскорчевкам, вдоль просек и трасс густые заросли малинника. Насобирала женщина почти полное пластмассовое ведерко ягоды, идти домой собралась, да встретилась носом к носу с хозяином
