через этот склеп, который много лет назад был оживлённым городом. Димон, ориентируясь на какие-то известные лишь ему признаки, заметил, что между бойней в шпиле и здесь прошло много времени. Несколько десятков оборотов точно.
Наконец мы у цели. Здесь, в этом зале, судя по всему раньше располагалось некое административное помещение. Много кресел похожих на виралы, столы полные истлевших в прах биоинструментов и чего-то напоминающего церебральные кимбары. Это была библиотека или что-то наподобии.
В конце зала было много скелетов. Судя по всему, они пытались пробиться через закрытую лепестковую мембрану с хитиновыми наростами. Такая дверь мне была уже знакома. Как раз за такой находилось хранилище со спящими димортулами. Вроде и недавно это было, но по ощущениям, как сто лет назад.
Если там было укрытие, то эти ребята не успели там укрыться. Что там, за дверью, мне станет скоро известно. Зов идёт оттуда, изнутри.
Слышу над головой шум и поднимаю голову. О, старый знакомый. По рельсу, напоминающему позвоночник, ездит уже знакомый мне одноглазый костяной жук с щупальцами – Хранитель.
Глаз жука моргнул, изучая меня. Тут я ощутил что-то вроде телепатического контакта, как тогда, когда перехватил диалог Тигса и Фейна. Меня, судя по эмоциям, признали. Раздался лёгкий свист на частоте ультразвука, но я его услышал.
Мембрана разошлась в сторону, открывая проход внутрь и приглашая войти. Колокольчики зова почти стихли. Пора закончивать с этим. Не знаешь, что делать? Сделай шаг вперёд и переступи порог.
Первое, о чем я подумал, так это о словах Тэй насчёт последнего воспоминания перед смертью. Всё разы видели светящийся шар. Нечто подобное висело в воздухе над чём-то вроде цилиндрического наплыва из кости, хитина и плоти. Нечто утилитарное и рабочее, а не чисто эстетичное на вид, как всё в этом городе.
Тут это и произошло.
«Здравствуй, посланник смерти. Не знаю, служил ли ты нам ранее, или это я тебя призвал, обрекая на жизнь в Аду, но мне очень нужна твоя помощь. Об одном лишь, если это допустимо, прошу тебя — прости меня и мой глупый народ, странник.» — сказал голос в моей голове.
Глава 18
— Не думала, что ты когда-нибудь снова приедешь к нам! — Поворачиваюсь и смотрю на подошедшую девушку. Её длинные волосы чуть ниже имели странный сероватый оттенок — последствия моего нынешнего монохромного восприятия реальности. Но я помню, что она всегда была блондинкой.
— Здравствуй, Алёна. Давно не виделись. Я прилетел навестить Дмитрия.
— А до этого Департамент просто так запросил его историю болезни. Особенно ваш отдел интересовало, сможет ли он перенести перелёт и какие ему нужны условия проживания и ухода. Ты не забыл, Кит, что я врач? И сразу после этого ты просто заявился в гости. Я в это должна поверить?
— Всё куда сложнее, Алëн.
Солнце за моей спиной хорошо освещает лицо девушки. Здесь, семнадцатом уровне жилого комплекса, напоминающего дерево с раскидистыми ветвями, располагался участок и дом моего лучшего друга, коллеги и спасителя. Говорят, что раньше такие высотные жилые строения были другими. Менее масштабными и скученными. Люди владели пространством между стен, которое называлось квартирами. Сейчас людям дают озеленённые участки на отдельных площадках комплекса, где каждый ставит дом в своём вкусе.
Хотя и встречаются ограничения, что желательно строить домики в одном стиле, но у Димы с Алёной более вольные правила застройки. Вон слева что-то вроде традиционного японского дома, а справа в стиле сканди или барнхаус. У ребятребят был терем из бруса. Конечно, построенный с применением самых последних современных технологий, но такой уютный.
Плюс его, как и другие домики, можно в случае чего перевести в новый комплекс или поставить на землю. Дом, даже в наше время, с частыми переездами по работе, действительно стал домом, а не местом временного проживания. По крайней мере здесь, на Земле.
На участке была ещё и своя детская площадка. Тут было всё, о чем мечтали дети: песочница, горка, качели, маленький домик на дереве. На скамеечке лежала забытая кукла. Понятно — Алёна решила загнать детей в дом. Послеобеденный сон или что-то вроде того. И делала это впопыхах, когда узнала, что я прилетел в комплекс.
Димона я заранее предупредил, а тот видимо только в самый последний момент решил сказать всё жене. Даже на обед меня звал, но я специально прилетел после. Не хотелось скандала при детях.
— Так в чем сложности, Кит? — говорит наконец жена моего лучшего друга и заставляет меня поморщиться. Знает ведь, что я сильно не люблю эту кличку. Тогда, когда ещё ухаживал за ней, сразу ей это сказал.
— Сложности как раз в его здоровье. Ты в курсе его психологического состояния? — задаю встречный вопрос.
Лицо девушки стало мрачным. Конечно, ведь она специалист-хирарг. И даже с её допусками ей не дают посмотреть эту часть досье мужа. Занимается Димой спец из Департамента, который, ради блага пациента, сообщает семье только самое необходимое.
— Ты ведь отлично знаешь, что нет. Ваш психолог, Орхан, отказался говорить со мной по этому поводу. Или ты все-таки снизойдешь до бывшей возлюбленной и всё ей расскажешь?
— Я никогда тебя не любил.
Алена после моего неожиданного признания застывает на месте, а потом делает шаг назад. Девушка открывает и закрывает рот, но не может произнести ни одного слова. Давно надо было это сделать и рассказать ей всё.
— Ты всегда ему нравилась. Но тогда, в универе, он стеснялся подойти. Вот я и решил ему так помочь: познакомился, пригласил погулять, якобы случайно вас познакомил, а потом просто слился. Дима ведь был тогда рядом с тобой, поддерживал. Вы стали встречаться, а потом поженились, у вас родился Алёшка, потом Дашка и Павлик. И ещё я вроде как жалел, что не решился тогда пойти дальше. Только это было враньём.
Девушка покачала головой, на её глазах появились слезы.
— Какая же ты сволочь. Я всегда думала, что ты самовлюблённый говнюк, нарцисс, но всё куда хуже. Ты вообще никого не любишь.
— Если бы это было так, то стал бы стараться помочь другу тогда, или сейчас? Так это по-твоему работает? Может ты думаешь, что я завидую ему или ненавижу? Знай, что по-настоящему я на него злился лишь однажды. Когда, словно какой-то неудачник, жалел себя, лёжа на больничной койке. Я жалел, что не умер. И потом я сильно раскаялся, что думал так.
Делаю глубокий
