ужасное?
Он положил одну руку мне на живот и прижал к себе теснее.
– Видишь же – выхода нет. Последняя смена руководства – только формальность. Мы оба это знаем.
Я резко развернулась. Глаза Ромы не искрились – он смотрел на мои губы.
– Да, вижу. Выхода действительно нет, если только ты не согласишься на уступки.
– Я не соглашусь. Я не имею права согласиться. Лариса…
Я точно знала, что будет дальше – наше дыхание уже сбивалось и перемешивалось – однако еще пыталась рассуждать:
– Все проиграют, если мы с тобой не договоримся.
– Давай хоть о чем-нибудь уже договоримся…
Рома впечатал меня в стену и поцеловал. Я обхватила руками его шею, забыв о разговоре. Отвечала с той же страстью, не останавливала, когда он запустил руки под блузку, когда задирал юбку. Такое желание сдержать не получится… но я, как только одна мысль промелькнула в голове, оттолкнула. Рома отступил и сразу шагнул ко мне, закрыл глаза и поцеловал, на этот раз подхватывая под бедра, заставляя обвивать его ногами. Нет, не получится…
Мы начали прямо у двери, продолжили на полу и уже обнаженные добрались до спальни. Между нами не случилось нежнейших ласк, одна только страсть и полное отсутствие контроля: мы теперь воевали за инициативу, кто успеет взять от второго больше, кто первым захлебнется от долгожданной разрядки. Я стонала и выгибалась навстречу, когда Роме удалось перехватить мои руки и прижать их к постели. Он сильнее – так нечестно! Но вместо возмущения я могла только стонать и подаваться на него еще резче. Во втором раунде возьму реванш… а пока… лишь бы только в этом темпе не забыться окончательно. Я забылась. Рома забылся.
Все тело еще сжималось от наслаждения, когда парень после последнего, самого напряженного стона, отпустил мои руки, а потом завалился рядом. Улегся на спину, меня не касаясь. Когда утихающие эмоции начали отходить на второй план, я подложила руку под голову и уставилась в потолок. Кажется, он сделал то же самое.
– Легче не стало… – я первой нарушила тишину.
– Да брось, Ларис. Еще день-два, и нас разорвало бы изнутри. Меня точно. Если ты чувствовала себя иначе, то утешайся тем, что спасла мне жизнь.
Он тихо смеялся. И, в общем-то, не сильно преувеличивал. Все шло к тому, что именно этим и закончится. Боюсь, даже не закончится, потому что я хотела его по-прежнему. Можно вообще без перерывов.
– Я о другом.
Рома подумал перед ответом:
– Давай не будем хотя бы из-за этого переживать? Мы молодые, безбашенные и чуть ли не с первого взгляда друг в друга в…
– Не заканчивай это слово!
– А. Точно. Мы друг в друга не… вообще забыл, что хотел сказать. Но в чем-то ты права: так стало только сложнее.
– А я о чем? Мне теперь даже думать о дальнейшем больно.
– Не думай. Пойдем вместе в душ?
– Ром, я серьезно. Для начала хотя бы пусть никто не узнает, что только что произошло.
Он вдруг перекатился на бок, приподнялся на локте и посмотрел мне в глаза:
– Только что произошло или будет происходить периодически? Ответ принципиально важен.
Глаза искрятся. Мои, скорее всего, тоже. Но настроение совсем не радужное – наоборот, хочется завыть в голос от отчаяния. Вот как он и сказал, чуть ли не с первого взгляда я знала, что этим все и закончится. Или начнется. Смятение в мыслях подтолкнуло к искренности:
– Вполне возможно, что я в самом деле в тебя…
– Не заканчивай, – на этот раз перебил Рома, но со смехом. – Кстати говоря, тебе тут будет удобнее, чем у старины Саныча.
Я усмехнулась ему в рот, ровно за секунду до поцелуя. Но потом все же вспомнила:
– Для начала покажи мне свою ванную комнату. Вдруг мне не понравится?
– Понравится, Лариса. Обещаю сделать все возможное.
Строго говоря, мне действительно понравилось, хотя я ничего толком там и не разглядела. И кухня мне очень понравилось. И еще два раза спальня. До утра мы не спали ни минуты. Петру Александровичу даже не пришлось ничего объяснять – старик только позвонил и спросил, привозить ли вещи. Я отказалась. Завтра мысли прояснятся и сойдутся в одном: у Ромы в квартире я жить точно не буду, а то забью на все остальное. Нам рядом держаться вообще невозможно, достаточно одного случайного касания, чтобы ветер перерос в бурю. Достаточно только завести разговор о делах и разругаться на этой почве, чтобы буря взметнулась до урагана. Очень утомительно – от такого добровольно не откажешься, лучше держаться на расстоянии, чтобы не свихнуться от бессонницы.
* * *
Усталость накатила сразу после того, как я вырвалась из его объятий. Добралась до Петра Саныча, там переоделась и привела себя в порядок, позавтракала под хитрым взглядом, но хотя бы без расспросов. А в своем новом кабинете уложила голову на кипу документов и тут же уснула.
– Я работаю уже на четвертого шефа, но такое на рабочем месте вижу впервые.
Мне было лень даже глаза открыть.
– Привет, Алексей. Я окончательно запуталась.
Он прошел и занял стул напротив. Судя по голосу, улыбался:
– Неужели вообще ничего понятного не осталось? Заметь, я по-дружески не спрашиваю, что ты делала ночью.
– Почему же не осталось? Одно как раз есть – я точно понимаю, что отец на этом месте справлялся бы лучше. Когда-нибудь я стану хорошим руководителем… или скалой, но пока я не готова. Пока я даже не собираюсь становиться скалой.
– Не хотелось бы тебя расстраивать, но сейчас ты озвучила единственную общую мысль для всех работников компании. Сотрудники в шоке с момента твоего назначения и затаились в ожидании, когда эта шутка закончится.
– И не расстроил. Вижу, какими глазами на меня смотрят. И даже судить их не могу.
– Сергей Васильевич был всего на пару лет старше, когда уселся в это кресло.
– Знаю. Или я не такая сильная, как он, или мне просто нужна пара лет.
– Лариса, если ты сдашься, то подставишь всех, кто тебя поддержал. Меня, например. А я за себя очень переживаю, знаешь ли.
Я подняла голову и посмотрела на него. Немного бледный и измотанный – это я его так измотала.
– Я не сдаюсь! Но это не значит, что я не могу принять очевидное – отец справился бы лучше! Но если его сюда вернуть, то Рома снова начнет атаки. Он успокоился только на время, но ему важнее наказать Сергея Бергмана, чем сохранить компанию!
– Или он успокоился, потому что был занят другими делами?
И улыбнулся так хитро, что у меня нервы сдали. Я поморщилась, а потом рявкнула что есть мочи:
– Идите работать, господин Тавригин! А то уволю!
Он встал и со смехом сказал:
– Ты точно запуталась, госпожа Бергман, раз простые вещи забыла: ты имеешь право отстранить меня от должности, но уволить из присутствующих можно только тебя – через совет директоров. Ты сейчас нанятый сотрудник, как любой бухгалтер или охранник, которого легко убрать, если он не будет справляться с обязанностями.
– Вот же! – изумилась я. – И хватает же наглости!
– Хватает, хватает, – он направился к двери. – Вернусь через пять минут с документами по сектору бытовой химии, подумаем вместе, что там можно сделать. Чтобы к тому времени ты выпила кофе и обратилась в человека. Иначе поставлю вопрос на ближайшем совете о твоем увольнении. Пять минут.
Я схватила какую-то бумажку и швырнула ему вслед, но при этом не выдержала и рассмеялась. Как же мне повезло, что я не отвернула Алексея от себя! С такими людьми на своей стороне можно сворачивать горы, даже если ты еще пока сам не скала.
После напряженного дня, содержащего серьезный скандал с Николаем Ивановичем, а потом и приход к соглашению по бытовой химии, я кое-как передвигала ноги. Но отправилась не к Петру Александровичу и даже не к Роме – поехала домой. Отец может продолжать зарывать голову в песок, но я от такой возможности отказалась.
Сначала меня встретили криком, но я, не обращая внимания, прошла мимо и села за стол. Махнула матери, молчаливо стоявшей в стороне, приглашая присоединиться. Отец высказался по полной, а потом рухнул на стул – подальше от нас двоих. Я кивнула и выложила все, что знала сама. О Петре Александровиче родители к этому времени, похоже, уже были осведомлены – то ли сами догадались, то ли старик отказался выполнять какое-то
