милиции бодро сел на поезд до Ташкента.
Ехали не шатко, не валко. Хлебнули лиха. Расчищали путь и толкали лязгающий железом и испускающий облака пара наш состав раз пять. Перед Волгой заносы были так велики, что в них почти по самую верхушку тонули телеграфные столбы: поезд медленно, словно крадучись, шел по глухому белому коридору. Потом было такое же заснеженное Заволжье, Оренбургские степи…
Чем дальше я продвигался на юг, тем все чаще вдоль дороги вставали желтые или даже зеленые, сады, быстро подымались навытяжку любопытные рыжие суслики.
Но зима быстро нагнала меня и здесь.
По приезде я сразу спрятал свои бриллианты в древних развалинах, облюбованных змеями для зимовки и временно забыл о них.
В декабре-январе я взял себе небольшой отпуск. Змеи-то зимой впали в спячку. Так что работать стало невозможно. Но я никуда не рыпался, сидел как бирюк в Туркмении. Пока не закончился 1937 год. После чего я перекрестился. Правда, 1938 год в этом плане будет немногим лучше. Но власть уже насытится кровью. До тошноты. Сам Сталин написал резолюцию на Хрущева, который без устали готовил на Украине все новые и новые списки репрессированных: «Умерьте пыл дурака!»
Все это конечно ужасно, но власть, похоже, не знает, как еще справиться с демографическим взрывом. Численность населения СССР сейчас растет взрывообразно, а ресурсов на всех не хватает.
Поэтому получается такая очередь — хорошо пожил, попользовался благами — расстрелять. Пришла очередь других. В 1927 году, когда Сталин окончательно взял власть в ЦК, население страны составляло 147 миллионов. а сейчас, спустя десять лет, уже прибавилось миллионов тридцать. И куда их девать? В лагеря? Вот же проклятые капиталисты, не могли, гады, запасов подготовить на все двадцать лет Советской власти!
В конце февраля моя охота возобновилась. Пришла весна и снова степь как райский сад цветет.
Для Киевской фабрики наглядных пособий я добывал в Туркмении десятки тысяч насекомых, ящериц, змей. Местные природные биозапасы казались мне безграничными. Взять, к примеру, змей. В Туркмении их было так много, что без ущерба для природной среды хватило бы их на сто самых усердных ловцов. И если их стало меньше, то не ловцы в том виноваты, а люди, распахавшие те земли, которые раньше принадлежали змеям, шакалам, волкам, птицам и грызунам.
Охотился я всюду: на заброшенных городищах, в песках, на полях оазиса. Для фабрики наглядных пособий не брезговал ничем. Иногда мою добычу составляли только жуки, которых тогда было великое множество. Это жуки-скарабеи, жуки-нарывники, жуки-носороги. На люцерниках, бахчах, хлопковых полях и в садах густыми стаями взлетала саранча.
Но самое большое удовольствие мне доставляла охота на бабочек, шмелей, крупных ос и крупных муравьев — кампонотусов. Очень часто попадались змеи, реже — фаланги, тарантулы, скорпионы. По ним я и работал с точностью метронома.
Кстати, я тут уже в биологии подобтерся и узнал, что бабочки тоже могут принести немало деньжат. Особенно редкие. Вот что написал иностранный специалист о редкой удаче советского ученого Алексея Ивановича Куренцова:
«Отважный русский энтомолог Алексей Куренцов потрясает мир великолепными и драматическими открытиями. Он смело чертит линии своих маршрутов на белых пятнах Дальнего Востока России. Алексей Куренцов изумляет русскими бабочками даже бразильских ученых, где и сейчас бывают радости первооткрытий…»
Свои восторги и изумление иностранцы ничуть не преувеличивали. Лауреат Государственной премии профессор Куренцов сумел добыть редкую красавицу — «оливковую Пенелопу».
Этих бабочек — говорилось далее в заметке, — поймано считанное число. У нас на Дальнем Востоке лишь столетие назад удалось на Сучане пленить двух бесценных серебряных Пенелоп. К сожалению, по дорогой цене их сбыли тогда за границу. В ленинские времена, в первые годы советской власти сплошным потоком шли за границу музейные ценности.
За валюту были проданы даже значительная часть царских регалий. А тут какие-то бабочки. Покупают их глупые капиталисты — и хрен с ними. К тому же, в дальнейшем нашелся наш Куренцов, автор капитального труда «Короеды Дальнего Востока», что сумел в нескольких экспедициях наловить несколько сказочных Пенелоп, хотя считалось, что к нашему времени они уже вымерли.
Но мне так не повезло. Хотя этих бабочек я заготовлял чуть ли килограммами. Особенно ночных, летевших косяками на свет. Из бабочек мне попадались красные и черные бражники, совки, орденские ленты, шелкопряды, медведицы. Была и настоящая удача, когда прилетали желтые, размером с ладонь, редкие бабочки-сатурнии.
Легко мне было ловить и ядовитых фаланг. Растелишь на земле белую простыню и эти гады тут же на нее отчего-то сбегаются, как будто им тут и стол и дом я приготовил.
Ловил я и мелких варанов. Тех что в сачок помещались. А крупных, метровых и больше не трогал. У таких сухопутных крокодилов почти нет естественных врагов. Так что их ловить надо с особой петлей на палке, как собаку. К тому же, серый варан тоже ядовит. И представляет смертельную опасность.
Это советские ученые, терзавшиеся вопросом «ядовит ли серый варан» установили опытным путем. А действительно, чего голову ломать? Когда можно попробовать на себе?
На этот вопрос решил ответить «чокнутый» московский зоолог Александр Рюмин. Он был свидетелем двух случаев, когда варан кусал человека. Первым пострадал участник возглавляемой Рюминым в Средней Азии экспедиции, допустивший некоторую вольность в обращении с местными «зем-земами». В другой раз варан напал на девочку, решившую поиграть с опасной ящерицей.
И девочке и участнику экспедиции сделалось плохо. Их пришлось отправить в больницу.
Но возможно ли составить себе полное представление о последствиях вараньих укусов, наблюдая за пострадавшими со стороны? Не лучше ли их испытать самому? Правда, чтобы решиться на этот шаг, надо обладать незаурядным мужеством, не каждый согласится на это. Даже ради такой высокой цели, как наука. Только человек с определенным складом ума. Короче говоря, «альтернативно одаренный».
Ученый подставил варану запястье правой руки.
Не меньше пятнадцати минут ушло на то, чтобы потом освободить ее из пасти прожорливого полутора метрового ящера.
Перевязав рану, Рюмин хотел было продолжать работу, но не смог. Уже через несколько минут после укуса его бросило в жар. Все тело пылало как в огне. Помутнело сознание. Сердце стало работать с перебоями. Исчез слух. Впечатление было такое, как будто
