крепко обняв их, принялась им же рассказывать:
– Видали, как Кларк меня поцеловал там при всех? – Она скосила взгляд и после моего кивка быстро продолжила: – Кларк никогда не целовал меня… так. Да в сравнении с этим поцелуем все прошлые наши взаимодействия губами можно считать… можно вообще не считать.
Я замер, чтобы не сбить её, а Фред всё ниже клевала носом колени.
– Правильно говорят, мистер Сандерс: бойся своих желаний. Мне раньше не хватало от Кларка решительности, хотелось больше близости, а теперь… это уже как будто не он. – Набрав полную грудь воздуха, она подняла голову и смело посмотрела на меня. – Он пришёл ко мне тем же вечером, вы знаете. И остался до утра.
Об этом я догадался, как только увидел их, но ни за что бы в этом не признался.
– Фред. – Я придвинулся на дюйм ближе. – Ты… кхм. Он… чёрт, жизнь не готовила меня к таким разговорам! Скажи мне, он… был груб с тобой?
– Нет! – Она вспыхнула. – Совсем всё не так. Вы не думайте, технически было очень хорошо… наверное. И всё равно мне почему-то хочется плакать.
Я сглотнул ком в горле и придвинулся ещё ближе. Руки спрятал в карманах, но коснулся Фред плечом.
– Так бывает, – начал я осторожно. – Ты много пережила, пока вы были в разлуке. Кларк многое пережил. Представь, как он скучал по тебе!
– А я скучаю по моему, – Фред сделала ударение на это слово, – Кларку, милому и неуклюжему. Я бы хотела, чтобы он заикался от смущения, а не… как бы объяснить…
Не строил из себя опытного любовника, понял я.
Мы ещё долго разговаривали. Я пытался убедить Фред, что всё наладится. Ну ведь правда, Кларк наверняка очень боялся. Один в незнакомом мире, без ответов, без друзей и любимой девушки. А вдруг бы они с Фред навсегда потеряли друг друга? Ничего удивительного, что он поборол застенчивость и решил наверстать упущенное время.
Однако эта мысль всё не даёт мне покоя. Что-то не сходится…
Дневник рассказчика
Джек опустил взгляд и посмотрел на себя в зеркало – огромное, от пола до потолка. Подобно окну, оно состояло из сегментов разных форм и размеров. Ломаные линии изрезали отражение на куски, и Джек старательно собирал их в одного цельного себя.
В центральном фрагменте – глаза: кажется, его, только блестят стеклянно. Складка между бровями чуть резче обычного, как и линия губ, смазанных бесцветным воском. А дальше всё чужое. Джек не помнил свой подбородок таким гладким – разве что лет в шестнадцать. И волосы никогда так аккуратно не лежали. Мочки ушей сияли золотой краской, а под свежим проколом раскачивалась подвеска в форме пёрышка.
Для свадьбы Джека нарядили в жемчужно-белый костюм. По широким рукавам – от манжетов до плеч – змейками вились серебряные нити. Скоро они доползут до шеи и задушат его. Джек встряхнулся и выдавил улыбку – отражение испугало его неестественным оскалом. Ничего, сойдёт и так. Всё-таки это его первая и, наверное, единственная в жизни свадьба – чтобы не смутить невесту, нужно выглядеть повеселее.
Пока во дворце готовятся к моей женитьбе, я гуляю в трущобах Тартесса. Одеваюсь неприметно, однако люди всё кланяются мне, а я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать им: перестаньте, я ведь такой же сброд!
Стражи верховного судьи следят за мной. Иногда они даже не скрываются, но и я не прячусь – что нового Морн ещё может узнать?
Как выяснилось, бережнее хранить секреты нужно было не мне, а ему.
Я бродил между рядами на базарной площади. Ушлые торговцы предлагали мне сладости – да так, что отказаться не получалось. А после невозможно было уйти без покупки. Нагруженный сушёными фруктами, мармеладом и медовыми палочками, с приклеенным к нёбу языком, я топтался у прилавка с обувью. Среди прочего роскошества там были сафьяновые туфли с загнутыми носами: абсолютно прелестные, густого синего цвета, с вышивкой. Я уже протягивал деньги, как кто-то толкнул меня.
Незнакомый мужчина в нахлобученном на голову шарфе бросил на ходу извинения и скрылся в толпе. А мой карман потяжелел. Потянув время, поторговавшись ещё для отвода глаз, я (с подарком для Грэйс) отошёл и в тени другого навеса достал из кармана глиняную печать. На ней было только название: «Шатри».
Долго искать не пришлось. Табличка указывала на место развлечений для сброда – так они сами себя называют. Тусклое приземистое здание на следующем витке улиц, с мутными окнами и облупившейся краской. Интерьер также не радовал новизной: полумрак от плотно задёрнутых штор не скрадывал обшарпанную мебель и трещины в полу.
Выбрав место в дальнем углу, я заказал себе чай с пряностями и стал ждать. Разносчик хотел вытереть мой стол, но тряпка всё липла к столешнице, так что он, выругавшись, бросил это дело. Зато чай оказался вкусным. Медленно, по небольшому глотку я отпивал из надтреснутой чаши и пытался понять, зачем меня сюда пригласили. Другие посетители – в полуденные часы их было немного – не обращали на меня внимания.
У боковой двери на кухню скучали несколько девушек. Вечером они пойдут кружиться, и в быстром танце никто не заметит, как истрепалась бахрома их юбок и как блёкло отсвечивают фальшивые украшения.
Чай заканчивался. С тихим «чвяк» я поставил пиалу на липкий стол. Это послужило сигналом – одна из девушек направилась ко мне. Она шла неторопливо, покачивая бёдрами, и зазывно улыбалась, но принять её руку и пойти следом меня заставил настороженный взгляд.
Девушка привела меня в тесную комнатушку, пропитанную запахом пота и плесени, что вместе с благовониями оказывало тошнотворно-дурманящий эффект. «Уют» создавал волнистый тюфяк на полу – единственная мебель. Тяжёлые шторы, которые служили дверью, сомкнулись за моей спиной.
– Хм, прости… – начал было я, но девушка отмахнулась.
– Расслабься, чужестранец, я не буду тебя соблазнять.
Она собрала в узел тёмные волосы, чтобы не мешали, засунула руку под тюфяк. Оттуда появилась плоская фляга – явно не с чаем. Девушка отхлебнула немного и спрятала напиток, после чего добавила:
– Сдался мне будущий вдовец принцессы.
– Эй, не нужно торопить события!
Я присел, но на расстоянии. Соблазнять она, может, и не собиралась, но плечами пожала уж слишком изящно.
– Как знаешь. Да, правду он говорил, в тебе есть что-то…
– Кто?
– Брат мой. Гленд. Ещё говорил, что доверять тебе можно.
Красный в рисунке одеяла вдруг проступил ярче. В висках застучало. Как со стороны я услышал дежурное «мне очень жаль» и не узнал
