замолчали и снова, даже с преувеличенным и наигранным любопытством, уставились на нее. Мира Степановна, что-то тихонько обсуждавшая с народной артисткой Пуниной, обернулась и долгим взглядом посмотрела на Ингу.
Ни слова не говоря, Инга стала спускаться по лестнице. Она решила прогуляться по улице, чтобы немного успокоиться и прийти в себя.
Рядом с театром был горсад. Она вошла в тенистые аллеи с намерением посидеть на скамеечке и хорошенько пораскинуть мозгами. Август в этом году оказался достаточно жарким, и ей тотчас же захотелось пить. Она купила бутылку минеральной в одной из палаток и стала искать подходящую скамейку. Несмотря на будний день, народу в парке было довольно много, и не бабушки с внуками составляли большинство, а молодые девушки и парни. Все пили пиво, хохотали, сквернословили. На душе стало и вовсе муторно. Инга сделала пару глотков и решила вернуться в театр. Там по крайней мере было прохладно. Может, и распределение уже вывесили.
Его и в самом деле вывесили. И на роль Анны была назначена не Инга, а толстая и старая Тучкова. Фамилия Дроздовой значилась в самом конце, в массовых сценах.
Рядом с Ингой у расписания стоял актер неопределенного возраста — маленький, худощавый, со злыми глазами. Он ткнул пальцем в начало списка, где стояли фамилии Анны Карениной и Вронского, и, отчеркнув строку, уперся в фамилии исполнителей этих ролей. Не найдя, очевидно, своей, он так же пальцем стал прослеживать каждую роль и каждую фамилию, спускаясь все ниже и ниже. Наконец, уперевшись в последнюю строчку с текстом: «Лакей на скачках — С. Ю. Провоторов», он в удивлении всплеснул руками и громко выкрикнул:
— Ну надо же! Ты посмотри-ка! Клована нашли! Я вам не клован на манеже!
Все, кто был рядом с ним, весело расхохотались, найдя забавным слово «клован». Как видно, этот человек претендовал именно на амплуа клоуна и на сцене, и в жизни.
— А вообще-то, — продолжал Провоторов, — я, знаете ли, люблю такие роли. Выйдешь на сцену на пять минут, поразишь всех красотой и талантом — и этак эффектно исчезнешь. А зритель бьется в истерике: где он?! Покажите мне его! Я хочу видеть этого человека!
— Это Маяковский писал о Ленине, Стасик, — ехидно заметил кто-то из актеров.
— Я, конечно, не Ленин и не Маяковский, — парировал тот, — но и они не Провоторовы. И еще неизвестно, кто более матери-истории ценен.
Инге было совсем не смешно. Она постояла у расписания, затем медленно поднялась по лестнице. Взгляды коллег по цеху сочувствия не излучали, напротив — были насмешливыми и ироничными.
— Не огорчайтесь, деточка, жизнь не кончается на этом, — услышала Инга.
Та же актриса, что на сборе труппы, единственная, кто улыбнулся ей, произнесла теперь эти слова низким, хорошо поставленным голосом.
— Инга Савельевна! — позвал ее сверху, со второго этажа, завтруппой Аркадий Серафимович. — Зайдите, пожалуйста, к Мире Степановне.
Он, как и в первый раз, согнулся в три погибели, открывая перед ней дверь кабинета главного режиссера, и Инге стало тошно — ну зачем?! Зачем ему, этому пожилому человеку, так унижаться? Это ей, молодой актрисе, надо ходить на полусогнутых, чтобы оставили в театре, дали роль… Она человек зависимый. А он-то что? Подумаешь — завтруппой. Тоже — должность. Платят копейки, а ответственность большая, надо в театре день-деньской торчать. Да еще при такой Салтычихе. Небось задергала его, а он все улыбается угодливо, все кланяется в пояс, дверь в кабинет открыть не может, не прогнувшись…
— Лия Андреевна — ваша подруга? — без всяких предисловий спросила Мира Степановна, глядя в упор на Ингу.
Она сидела во главе стола и нервно постукивала гелевой ручкой о столешницу.
— Можно сказать и так, — хмуро ответила Инга.
Лия Андреевна Балуева была той самой критикессой из Москвы, которая и устроила молодую актрису в этот театр. Критик — фигура важная для главных режиссеров. От статей критиков многое зависит — могут камня на камне от спектакля не оставить, а могут так расхвалить, что и премии удостоят. Мира Степановна отлично это понимала, однако же строптивая актриса пришлась ей явно не по нутру.
— А вы не очень-то хмурьтесь тут, — с откровенной злостью проговорила главная, — надо быть поприветливее с начальством.
— Я учту это, — усмехнулась Инга, посмотрев прямо в глаза своему руководителю.
— Да что вы о себе вообразили?! — Мира Степановна вскочила. — Вы думаете, если вы снялись в сериале в какой-то там третьестепенной роли, то мы тут перед вами должны на цыпочках ходить? Ошибаетесь, милая. Это вы будете передо мной и перед Виктором Сергеевичем на коленях ползать, чтоб вас оставили в театре, позволили хотя бы в массовке бегать…
Ее гневный монолог был прерван общим криком многих голосов в холле перед кабинетом. Инга мгновенно выскочила, вслед за ней — и сама Мира Степановна с возгласом:
— Что тут случилось?
Лица актеров были белыми от ужаса. Многие, перегнувшись через перила, смотрели вниз, кто-то из женщин продолжал кричать, кто-то рыдал и всхлипывал, мужчины казались перепуганными насмерть. Инга посмотрела вниз — там на цементном полу лежало в неестественной нелепой позе тело актрисы Тучковой. Признаков жизни в этом теле не было.
Следователь продержал всю труппу в театре больше трех часов. Актеров и обслуживающий персонал допрашивали, выясняли, кто и где находился в момент падения актрисы с пятого этажа, почему она там оказалась и кто в каких отношениях с ней состоял. Было такое ощущение, как будто предполагали убийство, а не несчастный случай. И в самом деле — зачем Тучкову понесло вдруг на пятый этаж? Кто-то сказал, что покурить. Но курили и здесь, на втором этаже, — в углу стояла урна, можно было спуститься на первый этаж, а можно — пройти по коридору мимо гримерных комнат, выйти на сцену и повернуть направо. Там тоже была лестница и на площадке все было оборудовано для курильщиков — и скамейка стояла, и урна огромная. Обычно там все и курили во время репетиций и спектаклей. Но Тучкова зачем-то поднялась аж на пятый этаж. Туда, как правило, забирались парочками, чтобы пошушукаться в спокойной обстановке, посплетничать или же посекретничать. Болтушка Тучкова не могла наверху уединиться, она вообще без компании не умела существовать. Но тогда кто и под каким предлогом завлек ее туда и сбросил с лестницы? И как этот неведомый кто-то остался незамеченным? Все это выяснить пока не удалось.
Около семнадцати часов актерам наконец разрешили разойтись по домам. Хорошо, что в театре к началу сезона уже работал буфет, так что по крайней мере люди
