научил тебя всему — он! А Каллистратов — крыса бункерная! Но ничего, нашлось и на него средство! Есть кодекс поведения офицера! Есть закон о нравственных нормах для должностных лиц! Твой Каллистратов наговорил минимум на отставку! А за то, что он оскорбляет тебя, спартаковцы вообще приняли решение при первой же встрече… да неважно. Потому что прямо сейчас над твоим Каллистратовым проводится суд офицерской чести! Не явится лично — ребята загонят его на медные рудники только за неявку! Имеют право, он был и остается офицером! Пока что!
— Вот оно как… — озадаченно протянула Зита. — И где этот суд заседает, если не секрет? В конференц-зале Седьмого спецрайона или в ресторане «Севера»?
— В конференц-зале… откуда ты узнала?
— А заговорщиков всегда тянет на роскошь. Они, собственно, потому и заговорщики.
Она быстро вернулась в свой кабинет. Мужчина по ту сторону экрана так и продолжал сидеть, угрюмо опустив голову.
— Владимир Данилович, вы говорили, у вас прорыв, — напомнила она. — В чем суть?
— Да… — неопределенно отозвался он. — Вот.
Над рабочим постом поднялась в воздух и замерла крохотная моделька излюбленного кораблика всяких инопланетян, серебристое блюдце.
— Новый тип двигателя?
— Не только. Принципиально больше. Что-то с гравитацией связанное. В потенциале — космические полеты. Настоящие, не прыжки у орбиты. И побочным эффектом — практически неисчерпаемый источник энергии. На иных физических принципах. Только со стабильностью проблемы, никак уравновесить не можем, и в чем причина, понять не можем. Вчера два испытателя погибли. Снова. Нужны дополнительные исследования, а исследовательская база не тянет. Я, собственно, потому и звонил.
— Мы достанем необходимое, — пообещала она. — Не сразу, но достанем.
— Еврея своего попросишь? — безразлично спросил Каллистратов. — А он согласится? Каскадные центрифуги — вещь редкая, санкционная, под строгим учетом… Вы вообще как расстались?
— Нормально расстались, — пожала плечами Зита. — Сбежал он на свой Лазурный Берег, только и всего. Если я попрошу, поможет.
— Я так понимаю, ты меня не простишь? — вздохнул мужчина.
— Нет, — не стала врать она.
— Понятно. Не в оправдание, а так… эксперимент по продлению жизни последние два года как-то криво идет, на препаратах сижу. Из-за чего не всегда себя контролирую. Но ты права, не кривись. Я согласен, если грязь изнутри полезла, значит, она там была, не в препаратах причина. Хоть и не простишь, но — прошу прощения. Честно. И обещаю, что буду контролировать себя. Ты мне веришь?
— Я прерву связь, — сказала Зита. — Тут суд офицерской чести против вас обнаружился, надо разобраться.
— Я прилечу прямо сейчас! — твердо сказал мужчина и поднялся.
— Нет смысла ради ерунды прерывать эксперимент, я быстро, там дел на пятнадцать минут вместе с дорогой.
С «ядерным» чемоданчиком в руке она отправилась обратно на посадочную платформу.
— Зита, скафандр и оружие! — обеспокоенно крикнула ей в спину Светка.
Она раздраженно отмахнулась, но потом остановилась, развернулась вполоборота и сухо посоветовала:
— Слетала бы, подружка, разобралась, что там творится с допусками к учениям. Лене наверняка не до таких мелочей, помоги.
Светка виновато кивнула. М-да, тоже понимает, что прощения не будет.
Свежий ветер в лицо и под юбку после скафандра оказался неожиданным открытием, но ясности в мыслях не добавил, даже наоборот, так что в конференц-зал она влетела на эмоциях. А вот там — разом пришла в себя. Потому что ожидала увидеть спартаковцев. И Светка говорила, что ребята, и… ну а кто еще мог устроить суд офицерской чести над Каллистратовым? Только свои, только лично знакомые с всесильным диктатором республики. Таковы уж особенности суда офицерской чести — суд близких, суд товарищей. Страшный, если вдуматься, суд. Но в роскошном конференц-зале собрались отнюдь не спартаковцы. Высшие руководители производств, командиры пограничных частей, офицеры Особого Заполярного, высшее руководство номерных городов… в общем, в конференц-зале собралась руководящая элита республики. Что означало — нет никакого офицерского суда чести. Есть заговор. И она тут примчалась, вся из себя решительная. Прилетела, дура, гасить заговор цветастой юбкой. О чем только думала? Понятно, что о Каллистратове. И о себе. И о себе и Каллистратове. А надо было — о деле! О сердечных терзаниях можно и ночью поплакать, там думать не надо!
Она вглядывалась в знакомые лица, и в голове крутилась всего одна мысль: как хорошо, что не взяла с собой оружие. Потому что в зале собрались свои. По сути — ее боевые товарищи. Всех их она знала непосредственно и по личным делам, всех сама назначала и допускала к руководству. Все вместе, плечом к плечу, они вели корабль республики через шторма, рифы и жестокие течения. Сколько вместе пережито! Честные, неподкупные, принципиальные бойцы. Все — прирожденные лидеры, хваткие, умеющие подчинять, обладающие мгновенной реакцией и быстрым мышлением, способные устанавливать и поддерживать неофициальные, крайне необходимые для любого руководителя личные связи. Элита республики. И — предатели.
Офицерский суд чести, значит? А ничего, что такой суд — дело всегда сугубо внутреннее? Что судят друзья, коллеги, товарищи? Что компетенция такого суда — нравственные, этические оценки поступков, вовсе не рабочая деятельность? Если б тут сидел «Спартак», можно было б говорить о суде чести, а так… Не судить тут собрались, а забирать высшую власть. И на помощь рассчитывать не приходится. И не потому, что на охране стоят незнакомые бойцы, а… не от Светки она должна была получить сведения о суде, а от главы службы тайных дел, вот в чем дело. Поздно осознала, дурочка влюбленная. И то, что Кузнецов так вовремя исчез из ее поля зрения, говорит о многом.
Она еще раз обвела взглядом собравшихся. И наткнулась на знакомую беспечную улыбку от уха до уха. Хохотушка и вертихвостка Ангелинка сидела в уголочке, как всегда, в окружении молодых офицеров-пограничников, которых ореол доступности манил к ней с неудержимой силой. А в другом углу — строгий и неулыбчивый парень в черном спартаковском берете. Любимов, бывший командир штурмовиков Девятки, ныне командир ударно-штурмовой части на самой опасной южной границе. Вот, значит, как…
Сердце полоснуло острой болью обиды. От своих она удара не ждала. Неужели ссылка вороватой маменьки на принудительные работы заставила бывшего командира штурмовиков, а ныне отважного офицера, забыть о чести и совести? А Ангелинка? Ей-то что не так? Прикрыли ее любимые летающие бордели? Так на земле мужиков полно, вон приклеились к ней, палкой не отогнать… Роскошной жизни захотелось, в безделье и неге? Всего лишь?!
Секунды бежали, собравшиеся начали разворачиваться к ней с вопросительными физиономиями. Еще бы, ворвалась фурией и вдруг встала и молчит. Поневоле озадачишься. Значит, надо что-то говорить. Вышла на сцену —
