виднеющегося берега. Спустя несколько секунд вдоль всей его полосы появились темные столбы взрывов. Начался огневой контакт с сушей, начался бой за берег.
Над кораблями появились самолеты с голубыми полосами. Это «противник»! Эскорт открыл по ним ураганный огонь. Самолеты поднялись еще выше и улетели в сторону моря. Прошло не так уж много времени, и мы снова увидели их. Они летели низко, над самой водой, с максимальной скоростью. Мы решили, что они атакуют нас. Почему они так спешили, мы поняли лишь тогда, когда они промчались над нами, а следом за ними появились наши реактивные истребители. Бой шел уже и в воздухе.
В отверстии люка, через который я выбрался на корму корабля, показалась фигура старшего стрелка Бронислава Стохая, бойца из экипажа нашего танка.
— Что случилось?
— Готовимся к высадке десанта. Уже разогреваем двигатели.
— Сейчас опущусь. Кстати, проверьте, что произошло с моим люком в танке. Вчера вечером я не мог закрыть его.
Голова бойца исчезла.
Особого желания следить за ним у меня не было. Становилось жарко, не только потому, что солнце поднималось все выше и выше. Со стороны моря к берегу летели вертолеты — тяжело груженные боевой техникой и бойцами, как и наши корабли. В каком-то из них сидел поручник Эдвард Роговский и его подчиненные. Мы будем атаковать с моря, а они с воздуха. Над нами и над ними кружили самолеты. Приближался кульминационный момент.
Быстро опускаюсь в трюм. Это уже не вчерашний холодный, темный стальной грот, поглощающий, как дракон, все, что появлялось поблизости, и вместе с тем спокойный. Сегодня все в нем бурлит, как в брюхе кита. Громко работают двигатели, слышны возгласы и окрики. Выхлопные газы плотно заполняют помещение трюма, режут глаза и горло, затрудняют дыхание. Они грызут, обжигают, душат. И все вместе — техника, люди, выхлопные газы — поднимается и опускается, наклоняется то вправо, то влево. Безжалостные волны не утихают, качка выворачивает все внутренности — не помогает раздвинутая крыша. Самочувствие отвратительное.
И вот наступает минута, когда ворота трюма распахиваются, впуская все больше света, и открывается вид на пляж и дюны. Они совсем рядом, рукой подать. Видим бойцов капитана Стшелевича, ликвидирующих последние заграждения на пляже, подчиненных поручника Роговского, мелькающих среди дюн. Там идет бой, и мы должны помочь сражающимся. Берег должен быть взят.
Занимаем места в танке, закрываем люки. Я доволен, что Стохай не забыл о моей просьбе, — люк закрылся без всякого труда. В перископы видно намного меньше. Однако механик-водитель старший стрелок Станислав Сверч уверенно трогается с места. По откидным мостикам танк съезжает в воду. Волна поднимает поплавок, удерживающий согнутую воздушную трубу. Труба выпрямляется. До берега не больше семидесяти метров. Уже так мелко, что если бы не волны, то вода едва доходила бы до гусениц.
— Заряжай! — услышал я голос Стохая.
— Каким снарядом?
— Не паясничай! Если скажу, что подкалиберным, все равно запихнешь холостой. Скорее!
— Готов!
— Внимание! Огонь!
Из ствола вырвался огонь, танк вздрогнул.
— Заряжай!
Не успел: танк проехал несколько метров и вдруг скрылся под водой. Оказалось, что вначале шла мель, а потом снова стало глубоко. Мы были неприятно поражены, особенно я, когда вода начала литься на шлемофон, за воротник, в ботинки. Она лилась ручьем, и только на меня. Я бы с удовольствием выскочил из люка, но это было невозможно. В такие минуты человек начинает думать быстро и толково, увязывать последствия с причинами.
— Стохай, что ты сделал с люком? — крикнул я что было сил.
Командир орудия смотрел на меня, явно перепуганный, ничего не говоря.
— Это я… — отозвался заряжающий. — Бронек велел посмотреть мне этот люк. Я тоже не смог его закрыть, вот я вынул прокладку; поэтому эта чертова вода так и льется.
Танк медленно двигался по морскому дну, и спустя секунд двадцать мы снова увидели в перископах дневной свет. Это не доставило мне особой радости. На мне был плотно сидящий комбинезон и туго зашнурованные ботинки, поэтому вода, которая лилась мне за воротник, не имела возможности вытечь. Корда мы въехали на берег, она доходила мне буквально до подмышек.
Пляж превратился в огромное поле битвы. Повсюду были видны следы ожесточенного боя, воронки от бомб и артиллерийских снарядов, порванные заграждения из колючей проволоки. Во многих местах горел песок, пропитанный напалмом. Миновав дюны, мы въехали в лес. За нами шли другие танки и бронетранспортеры, бежали бойцы. Опустевшие корабли отходили, а на их место подходили следующие. Наши ряды пополнялись все новыми и новыми бойцами. Мы продвигались в глубь берега, где еще продолжались бои.
В одиннадцать часов мы устроили короткий привал. Надо было перекусить, пополнить боеприпасы, проверить техническое состояние машины. На ходу этого не сделаешь. Меня это обрадовало. Я пулей выскочил из танка, сбросил с себя комбинезон, шлемофон, ботинки. Они насквозь пропитались морской водой с песком. Рубашку и ботинки я повесил на ствол пушки, а комбинезон положил на жалюзи мотора.
Подъехала цистерна с горючим. Мы наполнили им все баки, получили еще двадцать холостых снарядов и тронулись дальше. Около четырнадцати часов нас остановил чей-то разведывательный дозор:
— Ребята! В деревне — «противник». Дайте по ним пару выстрелов, и они разбегутся. А танков здесь мы даже не ожидали.
Мы выехали из леса, развернулись в боевой порядок и помчались вперед, к ближайшим деревенским избам. За нами ехали на мотоциклах разведчики. Они стреляли из автоматов, а мы из пушек. Во всех домах звенели стекла. «Неприятель» храбро защищался, но вынужден был признать наше превосходство. Мы заслуженно победили. Один из старейших жителей деревни сказал, что пережил две мировые войны, но не помнит такого ожесточенного боя за родную деревню. Он гордился этим. Мы тоже!
Наступила пора собираться в дорогу. Надо было покидать «освобожденную» гостеприимную землю. Однако нам не повезло. Сразу же за околицей деревни нас атаковали самолеты. С высоты нескольких тысяч метров они обрушились прямо на нашу колонну. Острыми крыльями самолеты со свистом рассекали воздух, проносились над головой, показывая белые подбрюшины, и были похожи скорее на прожорливых акул. Они появлялись из-за леса, из-за пригорков, едва не задевая труб деревенских изб, поливая огнем из бортового оружия. Взмывали свечой вверх, оставляли там гул работающих моторов и падали вниз быстро и бесшумно, как ястребы, выравнивали над землей машины и исчезали за верхушками деревьев. А за ними с грохотом летел звук и разбивался со всей силой о луга, дома, деревья.
Танки не всегда с должным почтением относятся к самолетам. Может, не столько сами танки, сколько танкисты. Застигнутые врасплох, мы начали
