изменила сам облик мира. Меньший из континентов утонул в море. Другой почти целиком выкосили болезни, и до сих пор никто не отваживается исследовать его. Нам повезло, можно сказать. Маги здесь были более разумны, пожалуй. Они всего лишь создали этот огромный горный массив, и за его пределы почти никакие твари не выходят. Даже нассова трава не спускается на побережье, хотя там полно беспечной неповоротливой пищи. Побережье на юге – благословенный уголок. Ещё много людских поселений на северо-западе и северо-востоке, где великие равнины и леса. На севере – ледяные пустыни. Некоторые мастера уходили туда в странствие, но мало кто возвращался… Думаю, там свои твари и ловушки. Когда-то маги едва не истребили род людской, Трикси, – вздохнула Лиора. – Потомки выживших помнят это время. Во многих общинах и государствах религиозные и иные законы предписывают истреблять детей, если они рождаются с даром. Хотя каждый правитель, конечно, держит наёмников и врачевателей из магов, но об этом вслух не говорят. Те потомки магов, которые желали соблюдать законы, ушли в горы, недоступные для людей. Так появился Лагон.
Она замолчала.
Прогрохотал гром; что-то зашелестело. Дождь?
– А свободные?
Лиора промолчала. Маронг поёрзал, глядя то на неё, то на меня, а затем откликнулся очень тихо:
– В Лагоне знаниями делятся все со всеми. Нет, тайные силы есть у каждого, но от лучших учеников у мастера секретов нет. Были семьи, которые не желали делиться своими тайнами. И соблюдать законы – тоже. «Свободные» – значит «свободны использовать магию так, как пожелают». Нас… – Он запнулся. – Их очень много. Если бы мы… они не убивали друг друга, то было бы ещё больше.
– Обучение в Лагоне имеет свою цену, – вновь подала голос Лиора, когда умолк Маронг. – Об этом мало кто знает, кроме мастеров и подмастерьев, конечно… Те, кто находится здесь больше пяти лет, теряют интерес к власти. Абсолютно. Я сама толком не знаю, как это получается. Может, мастера из внимающих и поющих делают что-то такое. Может, мастер Оро-Ич создал огромную иллюзию, которая пожирает жажду власти, как червь сомнения выжирает любовь и уверенность. Зато вот здесь, – она прикоснулась к своему животу, по нижнему краю рёбер, – появляется что-то, что гонит тебя к новым знаниям. В мир. Все подмастерья рано или поздно уходят в странствие. Отец говорил, что Лагон просто обнажает истинную сущность мага, и это именно знания, а не власть. Не знаю. Может, однажды люди забудут катастрофу, и маги смогут жить на богатом и спокойном побережье. Или свободные раньше уничтожат нас, а затем и людей, расплодятся везде и устроят новую войну.
Сказать, что я была удивлена… Слишком слабо. Нет, мне и раньше приходило в голову, что мир вокруг изрядно напоминает этакий магический постапокалипсис, минное поле, где вместо взрывчатки – сюрреалистические ловушки и химеры. Но реальность превзошла все догадки.
В моём мире живёт примерно четырнадцать миллиардов человек. А здесь сколько, интересно? Хотя бы пятьдесят миллионов наберётся? Или нет, учитывая, что из трёх известных материков один затоплен, другой отравлен, а значительную часть третьего занимают горы? Тридцать миллионов?
Десять?
Может статься, что у нас в столице население больше, чем здесь на всей планете.
И к тому же выясняется, что свободные постоянно ведут войну с целым миром и друг с другом. Вероятность, что кто-то из моих призывателей останется в живых к тому времени, когда я обзаведусь достаточной силой, теперь кажется вообще призрачной.
Мастер Оро-Ич наверняка знал об этом. Но выглядел вполне серьёзным, когда рассказывал о шансе вернуться домой… Не похоже, что он просто дурил мне голову ложными надеждами. Так где здесь подвох?
И если уж на то пошло, то какого шраха он подсунул меня Аринге?
– Что молчите? Перепугались? – Тейт появился внезапно, мокрый, грязный, но зато с охапкой дров и с увесистым свёртком. – Чья лампа горит? Погасите, пока молнией не шарахнуло.
– Мы же под землёй, – вяло откликнулся Маронг, но всё же послушался.
Шарик погас, и стало темно.
– Ну, многие так думают. А молнии бьют. Их любая магия притягивает, даже под землёй. Если только на шесть ростов не зарыться, – жизнерадостно объявил Тейт. Потом загремел чем-то, зашуршал сумкой. Звякнули склянки, и на дровах вспыхнуло пламя. Деревяшки были щедро присыпаны жёлтым порошком. – Почему, думаешь, столько наших от грозы погибает? Со склона не успевают уйти? – И он презрительно фыркнул. – Хорошая новость, кстати. Дождь не кислый, можно пить. Я раздобыл кое-каких фруктов, а ещё листья шерги, ну, на лепёшки, и такого же водного зверя, какого мы в пещерах ели, – перечислял он, выкладывая из травяного свёртка добычу. – Раз Трикси плохо не стало, значит, его точно можно есть. Нарежем тонкими полосками и поджарим. А воду можно кипятить вот в этом, – и он водрузил сверху горки припасов небольшую, с два кулака, скорлупку. – Совсем закаменела, повезло. Видимо, прошлогодняя.
– О, тут и кора шерги есть! – оживилась Лиора, разбирая припасы. Глаза у неё заблестели. Так соскучилась по бодрящему питью, что ли? – Тейт, ты чудо!
Маронг странно дёрнулся, а затем потихоньку оттеснил рыжего и сам стал заниматься готовкой. Поразительно, как много может сделать опытный человек всего лишь одним коротким ножом! И фрукты почистить от мелких косточек, и распотрошить зверька, нарезая мясо тонкими полосками, и даже настрогать мясистые листья шерги, чтоб нашлёпать из них лепёшки. Запекали их тут же, на небольшом плоском камешке. А мясо – на прутиках, очень быстро. Буквально на полминуты сунул в самый жар, и можно уже вынимать.
Без пряностей, едва сдобренное солоноватым соком, под слишком крепкую шергу в скорлупке, передаваемой по кругу… каким же вкусным всё это мне показалось!
Когда гроза миновала, уже почти стемнело. Тейт отвёл нас к небольшому озерцу, где можно было искупаться, и предложил заночевать в подземном убежище – до Лагона оставалось не так много, но идти по горам лучше было при свете.
– К тому же гроза стирает любые следы, так что на некоторое время мы почти в полной безопасности, – весело сообщил он. – Даже если бы Аринга вдруг осталась жива, то сейчас бы она потеряла нас.
Я про себя уточнила: «Если она до грозы не видела, как мы подлетаем к этой долине».
Но озвучивать свои крайне ценные мысли не стала. Рыжий явно сам всё понимает, и если считает, что по ночам передвигаться опаснее, чем оставаться на месте с риском попасться гипотетическим преследователям – значит, так оно и есть.
Спать легли без промедления. Долгий переход и гроза всех вымотали. Я вообще думала: после того, что случилось, буду в безопасном месте отсыпаться сутки, не меньше. Остальные придерживались того же мнения – может, кроме Тейта, неутомимого, как тот парень из рекламного ролика фитнес-клуба, который круглые сутки тягает гантели и улыбается…
Сон не шёл, против ожиданий.
Мысли блуждали хаотически: от рассказа Лиоры через дурацкую рекламу к тому, чем пахнут волосы рыжего после купания в озере. Мне упорно мерещился шоколад, и это потихоньку сводило с ума. Наверное, поэтому я не сразу заметила очевидное – Лиора и Маронг легли на максимально возможном расстоянии. Она у меня под боком, он за Тейтом, у стенки. Это засело в голове, как заноза. Пытаясь уснуть, я
