делать?
– Остановится и снова предложит ей сесть.
– Правильно! Тут она снова… что?
– Увидит число, показывающее пробег машины, но уже после поездки на завод.
– Опять правильно! Дальше простая арифметика. Находим разность пробегов и делим ее пополам. Вот тебе и расстояние от городка до завода. – Званцев замолчал и посмотрел на Петра, ожидая похвалы.
Но тот выглядел на удивление хмурым.
– Неплохо задумано, – тихо сказал он. – Только я против. Не хочу, чтобы ты впутывал в это дело Милену. Хватит того, что сегодня к ней в гимназию пришло гестапо. А может, лучше похитить Вальца? Он же часто бывает один в машине. Если как следует припугнуть его, то он все расскажет про завод.
– Что с ним делать потом? Отправить в лес к партизанам? Но у меня нет с ними связи.
– Ты прав, – согласился Петр. – Да и патрули кругом шныряют. Вальца просто так не возьмешь, ему терять нечего, у него в перспективе виселица. Но самое главное другое. Исчезни Вальц, и Милену тут же арестуют. Ее же видели с ним в машине.
– К тому же, очутись он рядом, я за себя не ручаюсь, – добавил Игорь и сжал кулаки. – Помню, как в пересыльном лагере он издевался над заключенными. Это в Хинтербрюле, где каждый работник на счету, Вальц сдерживал себя. А в пересылке стрелял за малейшую провинность и даже без таковой, просто так. Бросит палку в запретную зону. Мол, подними! А в зону входить запрещено – расстрел. Не выполнить приказ нельзя – тоже расстрел. А он, скотина, стоит, держит в руках пистолет и ухмыляется, глядя на узника, трясущегося от страха, готового получить пулю. Ох, попадись этот гад мне!.. Я два часа назад, спрятавшись за тумбу, едва сдерживал себя, чтобы не разрядить в него всю обойму.
Братья замолчали.
Игорь чувствовал себя неловко. Он и без возражений Петра понимал, что невольно втягивает Милену в опасную игру. Что делать? Задачу, поставленную разведгруппе, непременно надо выполнить. Но и Петра понять можно.
– Я против, – повторил Петр. – Милена – моя будущая жена. Я люблю ее.
Что на это ответить? Сказать, что он, Игорь Званцев, волнуется за Милену ничуть не меньше?
В это время раздался скрип двери, которая была неплотно закрыта.
– Братья, не ссорьтесь, – негромко произнесла Милена, войдя в кухню. – Я слышала ваш разговор, сделаю все, что от меня требуется.
Игорь и Петр переглянулись.
Милена подошла к шкафу, стала вынимать из него посуду и ставить на стол.
Потом она с недовольным видом сказала Петру:
– Неужели тебе не стыдно? Игорь совсем голодный. Он две ночи не спал.
В это время дверь снова открылась. В кухню на инвалидной коляске въехал Томаш, брат Милены.
Он с улыбкой протянул Игорю листок и сказал:
– Это тебе.
Званцев взял рисунок, сделанный карандашом, и легко узнал себя. Он поблагодарил Томаша и вдруг рассмеялся так звонко, будто находился где-то дома, а на дворе был не сорок пятый год, а какое-то далекое, довоенное время.
Петр и Милена с интересом наблюдали за ним.
– Ты чего развеселился? – подал голос Петр.
Званцев продолжал улыбаться.
– Первый раз в жизни держу в руках собственный портрет, – ответил он.
Оберштурмбаннфюрер Вальц пребывал в хорошем настроении. Он только что в очередной раз посетил завод, видел, как самоотверженно работают люди во имя рейха и фюрера.
Но главная причина заключалась в том, что местоположение завода продолжало оставаться в секрете. Ни русские, ни англосаксы даже не пытались нанести бомбовый удар по предприятию. Все это благодаря высокопоставленному покровителю и родственнику.
Вальц ненавидел его, но и отдавал ему должное, понимал, что Эвальд Брайтнер – это голова! Надо же так придумать – создать рядом с депо мнимый цех по изготовлению крыльев, а на самом деле – табуретов и скамеек. Впрочем, что ему, группенфюреру, стоит. Приказал, построили, огородили забором, парней из роты охраны нарядили в рабочих.
У шлагбаума мотоциклы охраны остановились. Вальц тоже затормозил, открыл дверцу «Опеля», громко крикнул им, что дальше поедет один, и тронулся с места.
Он не проехал и сотни метров, когда увидел, что на обочине дороги, перекрываемой шлагбаумом, стояла и махала рукой Милена Чаславска. Надо же, какая приятная неожиданность! Два часа назад он подвез ее до этого же места, и вот опять она!
Вальц изобразил из себя галантного кавалера, распахнул перед Миленой переднюю дверцу автомобиля, склонил голову в едва заметном поклоне.
Они неспешно покатили по узким улочкам Быстрицы. Вальц много болтал, шутил, но отсутствие веселости у его спутницы не могло остаться незамеченным. Это было странно. Ведь он не тащил ее силой в автомобиль, она сама изъявила желание прокатиться.
– Пани Чаславска, вас что-то тревожит, не так ли? Сегодня вы какая-то грустная и утром, и сейчас, – сказал Вальц.
Милена плохо владела собой. Ей казалось, что начальник гестапо догадывается, зачем она то и дело поглядывает на счетчик километров. Но надо было что-то ответить, отвести от себя подозрения.
– Господин Вальц, у меня плохое настроение потому, что в моей гимназии был обыск, – сказала она первое, что пришло ей в голову.
Это была ее ошибка.
– Обыск? – удивился Вальц. – Кто и в честь чего его устроил?
Милене пришлось пояснять:
– Их было двое. Тот, что моложе, был, очевидно, за старшего. Он представился как инспектор пожарной охраны.
– Он был в форме?
– Нет, в штатском.
– Он предъявил вам удостоверение личности?
– Нет, я не спросила.
На лице Вальца уже не было улыбки.
– Пани Чаславска, вы меня удивляете. В вашу гимназию приходят незнакомые люди, осматривают помещения, обыскивают, а вы не удосуживаетесь даже спросить у них документы.
– Простите, господин Вальц, но я испугалась. Я думала, что это ваши сотрудники.
Оберштурмбаннфюрер Вальц резко затормозил. Автомобиль остановился вблизи здания гимназии.
– Благодарю, господин Вальц, мне пора, – сказала Милена и хотела было выйти из машины, но гестаповец крепко схватил ее за локоть.
Это был уже другой Вальц, совсем не похожий на галантного кавалера.
– А теперь все по порядку! Как они выглядели? Начнем с того, что моложе.
Милену охватил страх. Она понимала, что этот допрос вполне может продолжиться уже в гестапо. Вальц продолжал крепко держать ее. Милена почувствовала боль.
– Я спрашиваю, как они выглядели? – грозно повторил Вальц.
– Тот, что моложе, высокий, волосы темные, – почти шепотом произнесла Милена.
– Возраст?
– Лет двадцать пять.
– Родинка, шрам? Какие-нибудь особые приметы есть? – почти заорал Вальц.
– Есть шрам.
– Где конкретно?
– На левой щеке.
Вальц замер, понял, о ком идет речь. Для него это было такой неожиданностью, что он ослабил хватку.
