- Да, все.
- Ты уверен?
- Я так думаю, но… В голове у меня было пусто, я уже ничего не знал. Я как сейчас вижу лицо Венсана в тот момент, слышу, что он мне говорит, но потом…
Он замолчал, взгляд его снова сделался отсутствующим. Мартина тихонько взяла у него из рук бутылку и попросила сосредоточиться.
- Я был… зол.
- Почему?
- Потому что он заставил меня…
- Заставил что сделать?
- Вернуться.
- Из страны мертвых - так ты мне сказал?
- Да. А потом… потом мы с Венсаном больше не виделись. Потому что я был зол. Я не хотел его видеть. Дурак! А потом он умер. Погиб при несчастном случае на дороге. Люси позвонила мне и сообщила.
- Я ведь объяснила тебе, что это не был несчастный случай.
- Да, правда, вы говорили.
- Кто-нибудь испытывал к нему неприязнь?
- Я не знаю.
- Когда Венсан дал тебе что-то, ты находился в больнице?
- По-моему, да. Я был в белой комнате, лежал в постели. Я слышал шум каких-то машин и чей-то шепот. В голове у меня были кошмары. Но я оживал, я знал, что оживаю.
- Что это была за больница?
- Не помню.
- А Люси, она была там?
- Я не помню, чтобы Люси была в той белой комнате. Я вижу только лицо Венсана. Доброе лицо Венсана. И голос его слышу: «Я вернул тебя к жизни, Антонен». Он так прямо и сказал. А я рассердился. Я не хотел возвращаться. Нет, я не хотел сюда возвращаться.
Левин провела еще много времени у Антонена Мориа, но ничего нового не узнала. Его рассказ, по сути, вертелся вокруг одного и того же: попытка самоубийства, страна мертвых и множество лиц там, воскрешение, злость на Венсана, несчастный случай.
Выйдя из особнячка, она записала все, что узнала от Мориа, кроме рассказа о ней самой: о том, что он видел ее лицо в потустороннем мире, среди тех, кого смерть еще… не настигла. Лицо между двух миров. Не принимая этого всерьез, Левин тем не менее произвела небольшой расчет: ее заточение имело место зимой 1995 года, Венсан Мориа погиб три года назад, но когда же произошел несчастный случай или самоубийство Антонена?
«Если б никто ничего не сделал, вы бы умерли. Я видел вас там, в преисподней».
«В первый раз, - подумала она, - я выпуталась сама. Во второй Вокс убил бы меня, если б Алекс не пришел мне на помощь. Неужто Антонен Мориа завсегдатай в стране смерти? Наведывается регулярно к своим старым друзьям, мертво-живым, и узнает у них новости о тех, кто должен к ним переселиться?» Левин улыбнулась. Несколько раз глубоко вдохнула холодный влажный воздух. Он был приятнее, чем атмосфера особняка. Или страны мертвых.
Левин вернулась на Набережную. В результате ее падения с лестницы «кавасаки» показался ей многотонным грузовиком.
Антонен Мориа выпустил из комнаты собаку, налил ей полную миску воды. Она с жадностью принялась лакать.
- Женщина, которая приходила ко мне, сказала, что я увижу Венсана. Знаешь, у нас сегодня счастливый день.
Собака завиляла хвостом, подошла к хозяину, чтобы тот ее погладил, потом улеглась на подстилку. Положив коричневую морду на рыжие лапы, она уставилась на хозяина.
- Цербер, в стране мертвых что-то происходит. Сторож, ты его знаешь, тот, из Преисподней, человек в черном, который уводил тебя! Он представляет силы зла, это точно. А эта женщина, которая приходила, она, я думаю, наоборот. Я сначала с ней боролся, а потом я понял. Она пришла из страны мертвых, она уже один раз сражалась, чтобы вернуться оттуда. Это воительница.
Цербер не сводил глаз с хозяина. Антонен, немного подумав, продолжал:
- Борьба Добра со Злом никогда не прекращается, и нас, маленьких людей, треплет, словно ветки в бурю. И вот я, та самая ветка на ветру, я сказал этой женщине кое-что такое, что может ей помочь.
Хвост Цербера качался, словно баланс в хорошо смазанном часовом механизме. Пёс радостно тявкнул, прежде чем зарыться мордой в теплую пахучую подстилку.
- Но ей трудно придется с тем, из Преисподней! И еще не факт, что она победит. Может быть, она вернется в страну мертвых навсегда.
- Уаф, - ответил Цербер с подстилки.
- А пока соседка не хочет больше держать тебя в своем доме. Значит, нам надо спрятаться. Эй, Цербер! Что ты скажешь на то, чтоб нам с тобой поехать повидать Люси в Лион? Говорят, это красивый город.
- Уаф!
- Ты, Виктор, чуть не умер, а страх смерти почему-то у меня.
Алекс Брюс стоял возле кровати, которую он уже возненавидел, и поглаживал пальцы левой руки Виктора, свободной от каких-либо проводков.
- Ты слышишь меня?
Брюс находил, что его друг выглядит как обычно. Пластмассовые трубки-змеи ничуть его не беспокоят. Аппарат слегка помогает дышать. Снаружи доносится гул машин.
- Сегодня утром я вместе с Седриком Дангле пытался заставить говорить одного бугая, и мне вдруг сделалось как-то паршиво. Этот тип вел себя так, словно мы кучки мусора у него под ногами. У меня возникло желание заехать ему кулаком в морду. Я вышел из комнаты и налил себе кофе из автомата. Потом пошел покурить на улицу. Потом отправился в ресторан «Бокер» выпить еще кофе, настоящего. Вышел оттуда, сам не знаю почему взял такси, и вот я здесь. Виктор, я и не подозревал, что боюсь смерти. Мне казалось, что я время от времени могу гулять по ее территории. Мысленно разговаривая с девочками. Я говорил себе, что это из уважения к смерти и что я должен так поступать. Но у меня впечатление, что там, на той мрачной территории, что-то бьется и хочет меня всосать. Через… долгий поцелуй. Вечный поцелуй. Понимаешь? Пошевели пальцем, если понимаешь! Большим, указательным, любым. Ну же, старик! Чуть-чуть пошевели пальцем, чтобы я видел.
Тело Виктора было так же неподвижно, как и его очки на столике рядом с фотографией детей. Чтобы увидеть, как размеренно поднимается и опускается его грудная клетка, надо было подойти к нему совсем близко.
- А еще я бросил Мартину, я тебе уже говорил. Но иногда я ловлю себя на том, что хочу ее. Очень хочу. Я тут как-то спал с рыжей девахой. А утром пожалел об этом. Ну не этому женоненавистнику Фреду Геджу мне все это рассказывать? Виктор, ты слышишь меня?
Словно привлеченный посторонним запахом, дверь в палату открыл врач с дежурной улыбкой на лице, и Брюс тут же машинально ответил ему такой же улыбкой, отстранившись от Шеффера и скрестив руки на груди. Врач бодро заговорил о выздоровлении Виктора, о его возвращении к норме. У врача был марсельский акцент, придававший еще больше убедительности его оптимистическим речам. Брюс молча слушал.
Время поджимало, Брюс попрощался и направился к выходу. Идя по коридору к лифту, он заметил, что плиточный пол в больнице блестит от света неоновых ламп. Кажется, что идешь по воде. У них в полиции пол покрыт черным линолеумом, который меняют не чаще, чем один раз в пятьдесят лет. Некоторые полагают, что это успокаивает нервы. И не упускают случая об этом сказать. Все тот же идиотский метод заговаривания проблем.
