и танцевать, как он захочет.
Рэйлан идет принести нам пару бутылок воды. Я прислоняюсь к деревянным перилам, окаймляющим танцпол, и оглядываю зал. Я вижу Грейди и Шелби, которые танцуют изо всех сил, так как живот Шелби им мешает. Они в основном просто покачиваются, руки Грейди на бедрах жены, а Шелби тянется вверх, насколько может дотянуться, чтобы соединить руки за его шеей.
Мне ненавистна мысль о беременности, о том, что я буду, по сути, ослаблена, не смогу ходить или бегать как обычно, мое тело будет растянуто и занято другим живым существом. Я никогда не испытываю того восторга, который, кажется, испытывают другие люди. Совсем наоборот, когда я вижу беременную женщину, мне хочется поморщиться и отвернуться.
Даже когда у Кэла и Аиды родился ребенок, я чувствовала себя подавленной. Я была рада за них, но в то же время мне казалось, что какое-то странное заклинание овладело ими обоими, изменив их навсегда. В этом не было ничего плохого. Но мой брат теперь отец. Он безвозвратно стал другим человеком, кем был раньше.
Я вижу, что Бо стоит прямо за дверью, на крыльце, опоясывающем здание. Я подхожу к ней, чтобы поговорить, привлеченная задумчивостью ее плеч и собственным желанием подышать свежим воздухом.
Бо смотрит на темные поля. Омытые лунным светом, свирепость исчезла с ее лица. Ее темные глаза смотрят с тоской.
— Здесь хорошо, — говорю я ей.
Прохладный ветерок кажется прекрасным после жары танцпола.
— Я видела, как ты танцевала, — говорит Бо.
— Тебе нравится танцевать? — спрашиваю я ее.
Она качает головой.
— Я не люблю толпу, — затем, с полуулыбкой, она признается: — Но я также не очень люблю быть одна. Наверное, поэтому я и стою на крыльце, как идиотка.
Я тихонько смеюсь. Я понимаю это чувство, иногда я иду в клуб или на вечеринку, и как только я туда попадаю, меня раздражает шум и дым. Но потом, как только я возвращаюсь домой, я чувствую какую-то пустоту.
— Я бы хотела, чтобы я могла наслаждаться вещами так же легко, как все остальные, — говорю я.
Бо смотрит на меня, ее темные глаза сверкают под густыми ресницами.
— Иногда мне кажется, что они просто притворяются, что им весело. А иногда я думаю, что для остального мира все действительно так просто. Они — куча часов, которые идут правильно, а мне просто где-то не хватает шестеренки…
Конец ее фразы заглушается ревом мотоцикла в стиле ретро, въезжающего на стоянку. Это один из тех мотоциклов старой школы, который выглядит так, будто на нем должен был ездить почтовый курьер времен Второй мировой войны. Возможно, так оно и было, на этом мотоцикле так много краски, что невозможно определить его первоначальный цвет, а шумный двигатель выплевывает клубы черного дыма.
Водитель — стройный, одетый в рваные джинсы и потрепанную куртку, которая выглядит такой же старой, как и мотоцикл. Когда он снимает шлем, то встряхивает гривой черных волос, спадающих ниже плеч. У него высокие скулы и темные глаза, еще более свирепые, чем у Бо.
Я вижу, как Бо напрягается при виде его. Она выглядит так, будто может забежать в «Колесо вагона», но потом передумывает и остается на месте.
— Я думал, ты сказала, что не придешь, — говорит мотоциклист, кладет шлем на сиденье и направляется к Бо.
— Я передумала, — говорит Бо, запрокидывая голову.
— Я мог бы забрать тебя.
— Мне не нужно, чтобы ты меня подвозил.
Мальчик подходит прямо к Бо, так что они оказываются почти нос к носу. Она стоит на своем, не желая отступать, сложив руки перед грудью.
Воздух между ними трещит от напряжения. Несмотря на то, что их фразы достаточно безобидны, в каждом слове чувствуется вызов и недовольство.
— Кто это? — говорит мальчик, не глядя на меня. Его глаза устремлены на Бо, яростные и немигающие.
— Риона, это Дюк, — монотонно говорит Бо, представляя нас.
— Приятно познакомиться, — говорю я. Дюк полностью игнорирует меня, но мне все равно, потому что меня завораживает напряжение между этими двумя. Мне не нужна вежливость, я хочу знать, что, черт возьми, происходит.
— Ты обещала потанцевать со мной, — говорит Дюк, хватая Бо за запястье.
Она вырывается из его хватки и сильно пихает его в грудь.
— Черта с два, я обещала! — кричит она.
Дюк издает резкий шипящий звук, похожий на звук, который можно издать, чтобы приструнить непокорное животное. Он протискивается между мной и Бо и топает в «Колесо вагона».
Тишина, которую он оставляет после себя, густая и пронзительная.
Я разрываюсь между желанием расспросить Бо о подробностях и пониманием того, что она, вероятно, хочет, чтобы я занималась своими делами.
— Вот ты где! — говорит Рэйлан, протягивая мне бутылку воды. — Я искал тебя повсюду.
— Где мой напиток? — говорит ему Бо.
— Я не знал, что ты здесь, можешь взять мою воду.
— Вода — это не напиток, — угрюмо говорит Бо. Она игнорирует предложенную бутылку с водой и направляется в дом, чтобы купить что-нибудь более подходящее.
Я откручиваю крышку и глотаю воду, обезвоженная после долгого сеанса танцев.
Рэйлан качает головой, наблюдая за мной.
— Зачем ты пришла сюда? — спрашивает он.
Я уклоняюсь от ответа, говоря вместо этого:
— Что за дела с Бо и Дюком?
— О, — усмехается Рэйлан. — Они были лучшими друзьями в детстве. Парочка чертей, постоянно попадающих в неприятности. Сейчас я не знаю, из-за чего именно они поссорились, поскольку в последнее время меня не было рядом, и я знаю кое-что только из вторых рук. Но я понял, что Дюк хочет быть больше, чем другом, и Бо злится из-за этого.
— Он ей не нравится?
Рэйлан смотрит на меня, темная бровь вздернута.
— Женщины не всегда знают, что им нравится.
Я чувствую, как краска поднимается по моему лицу.
— Это довольно сексистски, — говорю я.
Рэйлан пожимает плечами.
— Ладно. Люди не знают, что им нравится, — он усмехается. — Особенно женщины.
Я хмуро смотрю на него, мой характер ожесточается.
— Я знаю, что мне нравится и не нравится, — говорю я ему.
Он продолжает улыбаться мне в своей раздражающей манере.
— Я не думаю, что ты знаешь.
Мне хочется снова ударить его по самодовольному лицу, но я не дам ему такого удовольствия.
Это именно то, что я подозревала. Он думает, что может манипулировать мной. Он думает, что может сломать меня.
— Давай вернемся, — холодно говорю я. — Я устала.
Выражение лица Рэйлана ясно показывает, что он думает, что я дуюсь, а не устала. Но вслух он говорит только:
— Хорошо, я пойду за остальными.
