с завидным дорожным просветом. Из них вышли прилично одетые люди, осмотрелись.
Зимин растерянно обернулся. Лунке стоял как истукан, делая вид, что происходящее его не касается. С подножки спрыгнула светловолосая дама в строгом костюме с приталенным пиджаком и расклешенными брюками.
Дина ахнула:
– Дядя Володя!
Подтянутый видный мужчина в модном спортивном пиджаке оскалился белоснежной улыбкой. Он был изрядно в годах, но находился в хорошей спортивной форме. Расправил объятия, двинулся навстречу. Дина засеменила к нему – сначала робко улыбаясь, потом радостно смеясь. Он заключил ее в объятия.
– Ну, привет, моя крестная, привет, моя хорошая… – У фигуранта был зычный бархатистый голос, правильные черты лица. И возраст (видимо, весьма почтенный), как ни странно, его не портил.
Зимин растерянно улыбался, мялся в сторонке. Кто он такой на этом празднике жизни? Перехватил любопытный взгляд эффектной блондинки – та прошлась по нему сверху донизу со знанием дела.
Радостная встреча подошла к концу, Дина разрумянилась, возникло ощущение, что она действительно рада встрече. Ведь близкие когда-то были люди, дружили семьями…
Лучинский подошел пружинистой походкой, смерил Зимина пристальным взглядом. «Так вот вы какие, северные олени», – подумал Андрей, изображая располагающую улыбку. Дина вцепилась Лучинскому в рукав, не отпускала, а на майора таращилась со смутным вызовом.
– Ну, здравствуйте, Андрей, – пророкотал Лучинский. – Я пока на «вы», ничего? – У него были цепкие глаза, густые брови и крепкое рукопожатие. Судя по потеплевшему взгляду, первое впечатление осталось положительным.
– Рад встрече, Владимир Натанович, – учтиво сказал Зимин. – Нам с Диной через многое пришлось пройти, чтобы оказаться рядом с вами.
– Наслышан, – поморщился Лучинский, – как вы бежали из этой ужасной страны…
– Дядя Володя, теперь все в порядке? Нас больше не будут мучить? – пискнула Дина.
– Ах, прости, дорогая, что вам пришлось все это вынести под занавес путешествия. Но я бессилен, таков порядок. Проверка состоялась, спецслужбы не выявили ничего криминального, с чем вас, собственно, ребята, я и поздравляю… Вы же не агент КГБ, Андрей?
Зимин чуть не поперхнулся. Лучинский плотоядно оскалился, похлопал его по спине.
– Ну, простите за черный юмор, не сдержался. Но ведь забавно же?
– Не очень, Владимир Натанович. Агенты БНД почти сутки меня об этом спрашивали…
– И что вы им отвечали? – засмеялся Лучинский. – Ладно, повторяю, все в прошлом. Такие порядки, такая эпоха. – Улыбка сошла с его губ. – Мне очень жаль, что вам пришлось через это пройти, что сволочи из КГБ раскрыли Бориса Михайловича и тебя, дорогая. Просто чудо, что вам удалось бежать. Я узнал обо всем только вчера, чуть не бросился к машине, да агенты остановили: мол, нужна проверка, подключить все связи, дипмиссии в Москве, выяснить о вас все, что можно…
«Надеюсь, не выяснили, что Борис Михайлович мертв», – пронеслась тревожная мысль. Это стало бы равносильно провалу. Как поведет себя в этом случае Дина Борисовна – можно предсказать заранее. Но, судя по всему, новость сквозь стены Лубянки не просочилась, Лучинский ни о чем не знал.
– А ты совсем не изменилась, моя дорогая, – расточал комплименты ученый, – Даже не возражай, со стороны виднее. Устали вы оба, потрясены, это заметно. Представляю вам Анфису Игоревну – моя правая рука и светлая голова, причем во всех смыслах. – Блондинка учтиво кивнула, задержавшись взглядом на Зимине. Отсутствием проницательности эта дама не страдала. – Коренная сибирячка, два высших образования – по биологии и медицине, кандидат медицинских наук, была бы уже доцентом… если бы не выбрала другую карьерную лестницу. У вас еще будет время познакомиться. Это Вильгельм Бигль, начальник, так сказать, нашей службы безопасности, это Людвиг Красслер – посредник, скажем так, между нашим детищем и местными спецслужбами. – Мужчины в костюмах сухо кивнули. – Заранее прошу прощения, если будут на вас косо смотреть – такая у них работа. По коням, господа? Вас ждет уютное местечко, где вы сможете нормально отдохнуть. А ты, Диночка, обязательно расскажешь, над чем трудилась в последнее время…
Эмоции били через край, и их не стоило скрывать. В машине, помимо них и Лучинского, находился только водитель – на вид глухонемой. Остальные сидели в идущем следом внедорожнике. На выезде из Меззена от бордюра оторвалась еще одна машина, пристроилась сзади.
Лучинский не комментировал, значит, так надо. Судя по всему, он был важной персоной, предателя берегли.
Дорога уходила в горы, петляла вдоль подножий, заросших лесами. Лучинский постоянно оборачивался, улыбался, трещал без умолку: о прекрасном местечке, где ему посчастливилось жить и работать, о наполеоновских планах, в которые он обязательно посвятит Дину, о том, что ее второй супруг оказался не так уж плох, как он представлял. Хотя и имеет серьезный недостаток: он не микробиолог и даже не физик. При этом неустанно подмигивал. Он был действительно рад, сыграть такое невозможно. Даже предатели склонны к ностальгии и рады старым друзьям. Подозревать в обязанности Лучинского не входило – пусть подозревают те, кому за это платят. Сказали: все чисто – вот и прекрасно.
Кортеж бежал по живописной горной местности. Открылось плато – зеленые альпийские луга плавно спускались к дороге. Журчала речушка, стремилась к деревянному мостику. На лугу паслись коровы – просто идиллия. На далеком склоне белели аккуратные деревенские домики. Махала крыльями старая деревянная мельница – такими еще пользовались. За горой распахнулась долина между живописными зелеными кряжами.
Начинался населенный пункт, по всему выходило, это и есть Аусвальде. То же самое, что Меззен, только поменьше. Две или три улочки, вереница магазинов, кафе – явно не для туристов, а для местной публики, приземистый универмаг в стиле кубизма. Такое ощущение, что жители в городке никогда не просыпались.
За пределами населенного пункта кавалькада свернула на дорожку, засыпанную мелкой галькой. Громоздились скалы, их было много, просто этажи скал. Мелькнул щит с предостережением о священной частной собственности. Режим секретности здесь обеспечивался весьма специфично. Впрочем, все работало – проволочная ограда на свободных от скал пространствах, ненавязчивая охрана на въезде в закрытую зону. Это было, конечно, не советское, зато с колючей проволокой, типовыми учреждениями и кучкой жилых пятиэтажек. Суть оставалась та же.
Обширную природную чашу обрамляла цепь из плотно стоящих скал. Природа затейливо переплеталась с человеческим присутствием. По закрытой зоне были разбросаны домики (здесь их называли «шале»), к каждому строению вели дорожки. Невысокие сосны и ели, стриженые кустарники вдоль аллей. В стороне осталось современное строение с вытянутыми крылами – частично двухэтажное. Здание находилось в низине, к нему спускались лестницы, имелся наклонный съезд для автотранспорта. Сверху виднелась только крыша с вереницей слуховых окон. Судя по всему, это и была лаборатория. В окрестностях заведения сновали
