от напряжения. А где-то неподалеку раздается телефонный звонок, на который Эмиль явно не хочет отвечать. Потому что он даже не обращает внимания на то, что кто-то упорно пытается с ним связаться.
— Ответь, — шепчу, чуть отстраняясь. — Может, что-то важное.
Эмиль цедит сквозь зубы какие-то невнятные слова и тянется к своему телефону.
— Это Гордей, — усмехается он. — Да.
— Эмиль, Дилары в больнице нет, — я слышу взволнованный голос брата Дилары.
— Я в курсе. Она выйдет с тобой на связь. Ты не волнуйся там. Все в порядке.
— Ее так быстро выписали?
Бестужев смотрит мне в глаза и что-то говорит одними губами. Явно что-то недовольное.
— Гордей, с ней все замечательно, — с нажимом повторяет Эмиль. — Жди от нее звонка. Я тут занят. Времени, откровенно говоря, нет. Поэтому…
— Я понял.
— Не нравится мне все это, — глубокий выдох сразу, едва звонок прерывается. — Арина, не нравится. Скрыв от Камиля его же ребенка, вы поступаете просто бессовестно. Уговори свою подругу, чтобы она рассказала Рахманину, пока не поздно. Если хочет прятаться, то пусть продолжает. Пусть скрывается от семьи Камиля. Думаю, он поймет, возможно, даже поддержит. Но от самого мужика-то зачем? Он ей не враг.
— Я прекрасно знаю Дилару, Эмиль. Поверь мне… Она просто не выдержит, сама позвонит отцу своего ребенка и во всем признается. Ты не переживай по этому поводу, окей? Все будет пучком.
Тихий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Я уверена как в своем имени, что это Эмилия. Быстро встаю с колен отца дочери и поправляю свою одежду и волосы.
— Заходи, — говорит шеф с широкой улыбкой на лице, пока я поспешно поднимаю воротник своей кофточки. Потому что кожу жжет — шея точно покраснела. Ах эта щетина моего мужчины.
— Можно? — тихо уточняет дочь. — У меня есть для вас новость.
— Что случилось? — напрягаюсь я. — Эми, все в порядке?
— Да нормально все, — отмахивается.
Выдохнув, я сажусь на диван, а дочь располагается рядом, сразу же прижимается ко мне.
— Мам, пап, у меня через пару недель соревнования по танцам будут. Я нервничаю сильно, — сглатывает дочка. — Очень хочу, чтобы вы тоже присутствовали. Два года рядом всегда была мама, а папы нет. Пап, ты же не откажешься? Придешь ведь?
Лицо Эмиля становится бледным. Ведь он должен улететь в Америку. И, судя по тому, как он закрылся от всех, проблем действительно много. Он всегда становится холодным, если его что-то напрягает.
— Родная, — я глажу дочь по волосам. — Мы как раз с папой только что обсуждали тему его командировки. К сожалению, он должен улететь в Америку на несколько дней. Не думаю, что он успеет к твоим соревнованиям. В следующий раз всей семьей будем поддерживать тебя. Обещаю.
Эмиль расстроен. Он молчит, но я отчетливо вижу, как на его лице играют желваки. Он злится на самого себя.
— Да, я понимаю. Работа же… Она важнее…
Господи… Я, наверное, впервые вижу дочь такой… Разочарованной, что ли…
Она встает и уходит.
— Эмилия, — зовет ее Бестужев.
— Пап, мне уроки надо успеть сделать. А потом спать… Спокойной вам ночи.
Эмиль встает и уже хочет выйти за дочкой, но я его останавливаю у двери.
— Не стоит. Я сама с ней поговорю.
— Эмилия обиделась, — жестко произносит шеф. Он дышит часто, устремляя взгляд на выход. — Это последнее, чего я сейчас хочу. Да я вообще не хочу ее чем-то задевать. Даже неосознанно.
— Эмиль, прекрати переживать. Говорю же… Я пообщаюсь с ней, и она поймет все.
На самом деле чувствую я себя не очень хорошо. Потому что Эмиль расстроен, а дочка обижена. Но что я могу поделать? Ведь командировка Бестужева была запланирована давно. И уже ничего не изменить. Иначе он это сделал бы однозначно.
Дочка понятливая девочка. Раньше она так не капризничала. Потому что раньше рядом с ней не было папы. А сейчас он есть, и Эмилия не хочет отличаться от других детишек, которых придет поддерживать не только мать, но и отец.
Снова звонит телефон Бестужева. Он подходит к своему столу и берет мобильный. Сразу же сжимает его в руке настолько сильно, что вот-вот он треснет.
— Что там?
— Ничего важного, — отключив телефон, он бросает его на стол. — Пойдем в спальню.
Глава 37
Наверное, мне следует пойти за ним. Однако вместо этого я вздыхаю и иду в кухню, чтобы выпить чего-нибудь крепкого. Что-то странно чувствую себя. Внутри меня происходят совсем необъяснимые вещи. Если пару часов назад я поддерживала решение Дилары и поддакивала ей, утверждая, что она поступает правильно, то сейчас я думаю совсем иначе.
Ведь я сама столько времени буквально умирала. Совесть не давала мне спокойно жить, потому что я скрывала от Эмиля его же дочь. Но причина у нас с Диларой поступать именно так аналогичная — чтобы спасти жизнь нашим детям.
Семейство Камиля — один в один похоже на семейку Салтыкова. Но у Дилары ситуация куда хуже. Если я боялась Глеба, а также его и своего отца, то у моей подруги врагов куда больше.
Присаживаюсь на стул, чувствуя себя какой-то выжатой. Смотрю в окно. Уже давно стемнело. Складывается впечатление, что на дворе глубокая ночь. День тянулся очень долго.
— Уже пожалела? — Эмиль ставит на стол бутылку красного вина и два бокала.
— Есть такое. С одной стороны, совесть уже начинает мучить, с другой… Она же спасти своего малыша хочет, Эмиль.
Бестужев не комментирует мои слова. Заглядывает в глаза и, усмехнувшись, наливает в бокалы напиток, один протягивает мне. В его глазах цвета моря пробегает что-то мне непонятное. То ли страх, то ли еще что…
— Все равно не одобряю ваш поступок.
Выпив залпом, он откидывается на спинку стула. Сидит в расслабленной позе и рассматривает потолок. Мне даже интересно, что он такого притягательного нашел, что не может отвести взгляда, да только я там ничего не замечаю, кроме лампочек.
Качаю головой и мысленно прокручиваю в голове, где я могла оставить свой телефон. Нужно позвонить тете Марине и спросить, где они. Но мозги не анализируют, разум затуманенный. Или это всего лишь усталость сегодняшнего дня, который длился будто вечность.
— Она одумается, — подытоживаю, поднося бокал к губам. Но меня хватает на пару глотков, а дальше… К горлу подкатывает тошнота. Этот запах… Вино пахнет как-то иначе. Невкусно.
— Как бы поздно не стало, — Эмиль встает с места и берет меня за руку. Тянет за собой. — Дико устал. Хочу спать.
— Я к дочери зайду, а потом вернусь к
